— Почему ты у меня спрашиваешь?
— Потому что не хочу тревожить Аманду. Я ей поздравление послал.
— Я спрошу.
На этом получилось закончить разговор, но за его время я успела сесть на диван и вытянуть ноги. Подняться у меня уже не получилось. Я прикрыла воспаленные веки и вздохнула, а через секунду вновь зазвонил телефон. Что он ещё забыл?!
— Ты где вообще? Уже ужин принесли!
В открытую балконную дверь дуло. За окном разлилась темнота и, похоже, давно. Так и есть — восемь вечера.
— Я уже три раза медсестру вызывала, чтобы переодеть Патришу. И даже Логана просила поменять подгузник. Где ты?
Аж уши вспыхнули, но я заставила себя сказать правду:
— Уснула…
— Кейти!
— Но я же не специально!
Голова покоилась на валике дивана — я проспала несколько часов сидя. Почему тело само не приняло горизонтальное положение? Лишнее движение, похоже, оказалось ему не под силу.
— Мне нужно ещё два часа, Аманда, чтобы сушку запустить и… — я пыталась вставить слово между её недовольной тирадой. — Аманда, я не могу всё бросить… Я постараюсь побыстрее.
— Можешь не торопиться, — выплюнула она с такой злостью, что я даже щёку утёрла, когда Аманда отключила телефон.
Чёрт! Будто я для себя всё это делаю! Для себя надо хотя бы тост поджарить и умять с вареньем. Сон не дал сил для чего-то большего. Но сначала я спустилась в прачечную по лестнице, а наверх поднялась уже на лифте. Ноги продолжали болеть. Еда и окончание уборки заняли минут двадцать. Остальное время я решила провести за компьютером. На отсканированном рисунке моей феи быстро появилось имя новорожденной, рост, вес и фраза, что Аманда с гордостью сообщает о рождении дочери.
Без колебаний я отправила файл Аманде и побежала забирать бельё. В ответ не пришло даже сухого «спасибо». Наверное, Аманда уснула. Положив в рюкзак ноутбук на случай, если потребуется исправить открытку, я пошла к двери, но, взявшись за ручку, вспомнила про масло. Значит, мозг успел отдохнуть или хотя бы немного проснуться.
Аманда уже спала, когда я наконец добралась до госпиталя, и пришлось тихонько забраться в кресло с ногами. В темноте не видно было Патришу, но я успела запомнить её личико, и воображение прекрасно прорисовало его во мраке. Я достала блокнот и принялась водить по листу карандашом, вспоминая давнишние рисунки вслепую, которыми учителя мучили нас на первых порах. Время медленно, но верно приближалось к полуночи, а мой карандаш к последнему листу блокнота, когда Патриша наконец проснулась. И Аманда подскочила, как по будильнику, но ни «здрасте», ни «как дела?» в мою сторону не полетело, сразу «принеси ребёнка», будто я никуда и не уходила.
Я принесла, но она не взяла дочь.
— Подгузник поменять забыла!
Да, забыла, но быстро вспомнила. До бутылки с маслом руки опять не дотянулись — благо салфетки не закончились, и пользоваться ими я уже приноровилась. Если даже у Логана получилось, то чем я хуже?! Нет, не хуже. Смотрителем в зоопарк меня бы точно взяли: детёныш сух, чист, закутан в пелёнку и передан на кормление. Мною сделан набор простых механических движений, которые легко отработать до автоматизма. А что делать с душой, которая ничего не чувствует, кроме любопытства?
Неужели в женском организме спрятан специальный рычажок, который открывает канал с материнской любовью? И открывает его только при родах… Или Аманда сейчас ощущает то же опустошение, что и я — может, в организме вначале что-то должно отмереть, чтобы нечто новое дало ростки? Новая любовь, материнская, которая не сравнима ни с какой другой… Но она не для меня. Она для Аманды… Что же вырастет в моём вакууме, не скажет никто, но время покажет. Покажет так же чётко, как часы сейчас показывают час ночи.
— Выключи, пожалуйста, свет.
Я совершенно забыла о нём, включив машинально локтем, уже держа Патришу на руках. Тело заржавело и скрипело при каждом движении, но я сделала пять шагов в коридор.
— Я не почистила зубы, — продолжала Аманда из кровати.
— Может, утром?
— Нет, сейчас! — почти приказным тоном выдала она, и я больше не стала настаивать на утре и помогла ей слезть с кровати и дойти до туалета. Кто это делал весь вечер? Неужели Бьянка? Нет, Аманда не показала бы перед ней слабость больше той, что отразилась при встрече на лице, лишённом косметики. Сейчас даже макияж не скрывал мешков под глазами, в которых полопалось ещё пара сосудов. В желтоватом свете лампы Аманда не выглядела счастливой матерью, она выглядела уставшей женщиной. А, может, это одно и тоже. Мне даже сделалось совестно, что я не вернулась вовремя. Она ведь могла и в туалет не ходить при Логане и Бьянке…
— Стив звонил. Хочет навестить тебя, — сказала я, решив, что в таком состоянии Аманда откажет ему, не раздумывая. Пусть встречаются на нейтральной территории в Рино, а не в наполовину моей квартире. Когда же, когда меня перестанет колотить от одной только мысли о нём?!
— Пусть приезжает, — выдала Аманда полным белой пены ртом и лишь потом сплюнула пасту. — Знаешь же, что не отстанет…
Последовавший тяжёлый вздох явно относился не к принятому решению. Внутри всё сжалось от злости за её согласие и немного от жалости. И последняя пересилила.
— Может, косметику смоешь? — предложила я, но Аманда тут же замотала головой:
— Хочу уснуть, пока не так больно.
— Сходить за таблеткой?
Она вновь молча отказалась.
— Лучше новую прокладку дай. Сколько же во мне крови! А если вся вытечет? — спросила Аманда почти что серьёзно, но моей серьёзности было недостаточно, чтобы умно пошутить. Пришлось молча исполнить просьбу и вернуть Аманду в постель.
— А я открытку для тебя сделала из моей феечки, — сказала я, пока не забыла о ней напрочь, а я почти это сделала. — Хочешь посмотреть? — спросила я, надеясь отвлечь Аманду от боли, но та с ещё большим ожесточением, чем в ванной комнате, замотала головой.
— Я хочу спать!
Хорошо не закричала: мне не нравится твой рисунок и твои идеи! А могла… И я испугалась и попятилась к креслу: вдруг ей действительно не нравится моя легкокрылая красотка… Отличные мысли для сна в неразобранном кресле! Впрочем, сон не испугался отсутствия подушки. Я даже проспала ночной обход, если он был, и открыла глаза, когда медсестра уже заканчивала измерять Аманде давление. Тогда проснулась и Патриша. Неужели тоже спала всю ночь? Не могла же Аманда вставать к ней сама, да и мне не проспать детскую сирену… Впрочем, временной отрезок «вся ночь» мог оказаться коротким, ведь стрелки только подкрадывались к цифре семь.
— Выбери обед, — остановила Аманду медсестра, когда та потянулась к ребёнку.
Да, я сама не заметила, как оказалась возле пеленального столика с Патришей в руках. Патриша даже на мгновение перестала плакать, когда я сильнее прижала её к груди. Правда, пару раз ткнувшись носом в мою футболку, разревелась пуще прежнего, досадуя на обман.
— Обед тебе положен даже при утренней выписке, — продолжала медсестра абсолютно спокойно, протягивая Аманде лист и карандаш. — Я сделаю пометку, чтобы тебе подали его в полдень.
Наконец Патриша дождалась завтрака и, в последний раз всхлипнув, впилась в материнскую грудь.
— Я не могу и трёх капель выцедить, — выдохнула Аманда, сморщившись. — Чем она там наедается…
Это не был вопрос. Это был лишь глубокий вздох. Но во мне сработал студенческий механизм. В голове, словно на экране кинотеатра, встала лекция Ванды о грудном вскармливании. Паниковать нельзя — малыши чайной ложкой наедаются! И то верно, иначе бы не спали столько и не писали. Только пересказывать лекцию я не стала, меня не просили — её Аманда никак не могла забыть.
— Дай крем, — Аманда махнула рукой в сторону трубочки, и я тут же протянула ей тюбик.
Патриша откинулась на руку мамы и спала, не думая о надкусанном соске, а на нём действительно горело покраснение.
— Я неправильно снимала её с груди, — проследила Аманда за моим взглядом. — Надо было не просто вставлять мизинец в уголок рта, но и дожидаться, когда Патриша сама отпустит его, а я вытягивала сосок из стиснутых дёсен.