— Где твоя машина? — спросил он после приветственных объятий.
Я махнула рукой на улицу, силясь вызвать хоть какие-то воспоминания детства. Наверное, мы всё-таки не встречались. Надо будет у отца уточнить, если Том сам не поделится семейными историями. Пока он взял ключи и загнал мою машину за ворота. Там уже стояло их четыре. Большое семейство, а тут ещё я…
На крыльце нас встретил высокий парень, копия Тома. Только без хвостика.
— Помощь нужна? — И, не дожидаясь ответа отца, сбежал вниз. — Привет, я Робин.
Я пожала руку. Вернее еле успела её схватить. Он уже был у машины и забирал у отца сумку. Босиком. Только ноги о половичок вытер.
— Идём, я комнату тебе покажу.
В гостиной камин и рояль. Больше ничего, не считая барабанов и двух гитар на стендах.
— Я на всём пытался играть, но ни на чём не получилось, кроме кларнета, — послышался за спиной голос Тома, и я проследила за его рукой — на верхней полке книжного шкафа лежал чёрный футляр.
Робин забрал у отца и мой рюкзак.
— Ещё сумка осталась. Я сейчас принесу.
— Не надо, Том. Там куртка и сапоги. Я к отцу отвезу в выходные.
Том кивнул, и я побежала за Робином, который был уже на середине лестницы. И уже почти наверху заметила, что не разулась.
— Брось, — сказал он, когда я нагнулась к шнуркам. — Я сейчас всё равно буду пол мыть.
Снизу донёсся детский плач. Я вздрогнула.
— Это Ноа, ему два года. Вот твоя комната.
Светлые занавески, белая кровать, белый комод.
— Нравится?
Я кивнула.
— За стенкой детская. Но Ноа обычно спит всю ночь. Другая комната пустая. Обычно. Потом родительская спальня.
— А где твоя? — неужели здесь больше четырёх спален.
— Мы вообще-то в ней находимся, — улыбнулся Робин.— Но я переживу.
— Как?
Робин продолжал улыбаться.
— Ну, я приходил сюда спать иногда, когда засиживался допоздна на работе или по клубам шлялся и было лень ехать к матери. Но младенец в доме меня напрягает. Так что я почти перестал приходить. Сестра обязана жить у отца три дня, а я уже большой, могу выбирать.
В голове прорисовалась картинка.
— Ноа тебе сводный брат?
Робин кивнул.
— Ладно, не буду мешать. Располагайся. Душ у вас с Мелоди на двоих, но она аккуратная девочка. А я пошёл пол мыть и к матери поеду, а сестра ещё останется. Ей надо вальс разучивать. Увидимся как-нибудь. Пока.
Я уселась на кровать. Слишком мягко. Взяла телефон, чтобы прочитать новое сообщение:
«Патриша уснула на руках. Я с ней час просидела, а потом смогла переложить в слинг, и она ещё два часа там проспала! А вчера за ночь только один подгузник сменила».
Я отложила телефон, достала из сумки тапки и решила отнести кроссовки вниз. По коридору кто-то бегал. Наверное, малыш, и я осторожно приоткрыла дверь. Топал Робин. Руки в тряпку, задом кверху, он намывал длинный коридор. У лестницы он остановился и вновь улыбнулся.
— Если мы не уважаем пол и тычем в него шваброй, то мы не уважаем себя, — и побежал с тряпкой вниз.
Я осторожно прошла по влажному полу и ступила на лестницу. Внизу стояла молодая китаянка с малышом на руках. Она приветливо помахала мне рукой и бросила «пока» Робину, вылетевшему из дверей с той же скоростью, с которой он драил пол. Затем пришёл черёд знакомиться с его сестрой. На вид шестнадцать. На отца не похожа. Должно быть, в мать. Она уселась за рояль и заиграла очень хорошо. Аманда бы оценила.
— Мелоди живёт у меня только со среды по пятницу, — подошёл сзади Том, — но каждый день с шести до семи приходит играть. В другое время у нас тихо. Ну, — он улыбнулся, — как может быть тихо в доме с двухлеткой. Но в основном они с Вэйминг во дворе или в парке, так что дом в твоём распоряжении. Я ухожу на работу в восемь, потом преподаю единоборства в клубе, и к десяти дома. Так что меня ты тоже не увидишь.
Том увёл меня в кухню напоить чаем. В пароварке дымился рис. Я не была уверена, что привезённые мной специи в этом доме уместны. В этом доме была неуместна и я, и всё же идти мне было некуда. Только в университет, и я решила сидеть там до поздна, получив у хозяина разрешение возвращаться к десяти, как и он.
В понедельник, закончив с проектом, я вышла из библиотеки в половине десятого.
— И ты собралась идти пешком? — С парапета спрыгнул Робин и в два прыжка оказался рядом. — Ну, привет, что ли?
Мне потребовалась минута справиться с шоком:
— Что ты здесь делаешь?
— Тебя встречаю. Вэйминг позвонила и сказала, что одна ненормальная девчонка решила прогуляться по нашему райончику ночью.
— Ещё не ночь.
— Для этого района уже ночь. Бомжи повылезали. Пьяные скоро повываливаются тоже.
— Ты с машиной?
— Без. Сестра на работу подбросила, а домой меня должен был отец отвезти после тренировки.
— И?
— Вместо тренировки у меня была маленькая пробежка до библиотеки, так что иди от меня на расстоянии, о’кей?
— О’кей.
— И обещай либо ездить на машине, либо возвращаться домой до семи. Я не хочу пропускать все тренировки. Я и так не частый гость в спорт-зале, как универ закончил. И вообще у меня девушка ревнивая, не поймёт.
Я выдохнула. Значит, его действительно пригнала сюда китаянка, а не его собственное желание. Спасибо ему, конечно, и раз у них тут опасно, я буду возвращаться домой пораньше.
Зазвонил телефон. По-умному надо было проигнорировать, но я ответила:
— Утром пупок отвалился, прямо перед визитом к врачу. И нам купаться разрешили. Завтра ванночку сделаю, — затараторила Аманда без приветствия, да так громко, что и Робин всё слышал. — Вообще нас расхвалили. Патриша такая сильная. Мы только в Рино приехали, недели ж ещё не было, а она уже на бок со спины переворачивается сама. Представляешь?
Я и в эту паузу ничего вставить не сумела.
— Но начались выделения из глаз. Я так обрадовалась, когда первую неделю ничего не было — думала, пронесло, но доктор сказал, что немного есть — так что надо промывать молоком, а массаж можно пока не делать. Через неделю посмотрит и решит, простые это выделения из узких каналов или гнойные. Если второе, то даст капли. Чёрт, я не хочу ребёнку антибиотик!
— Аманда, я на улице. Не могу говорить.
— Так перезвони из дома.
— Я не дома. Хозяйка квартиру продаёт. Я у папиных друзей.
— А что не сказала?
— Не знаю…
— Ладно, пока. Я тебе фотку пупка послала!
Я отключила телефон и спрятала в карман.
— Подруга две недели назад родила, — пояснила я, хотя Робин ничего не спросил.
Я его вообще не интересовала, а вот в среду попала под пулемётный обстрел его сестрёнки. Я с трудом выпихнула её из комнаты в одиннадцать, решив уехать в Салинас в четверг, сразу после лекций. Отец обрадовался, но выглядел грустным, и я понимала, что причина во мне и необходимости жить у Тома, потому решила развлечь его сообщениями Аманды и фотографиями Патриши.
— Представляешь, они пошли гулять в парк. Положили Патришу в слинг. К ним подошла старушка — всё никак не могла поверить, что в сумке ребёнок!
Мы гуляли с собакой, ездили на океан, говорили. Всё время говорили, но ни о чём. Отец давно не обсуждал столько политиков. Я поддакивала. Уж лучше обсуждать медицину и марихуану, чем мою учёбу. Хотя нынче мне нечего было скрывать — проекты сданы, оценки хорошие. Осталось сделать финальный проект и ждать решения комиссии.
— А что будешь делать, если не попадёшь в программу? — спросил отец.
У меня не было ответа. Не хотелось об этом думать. Хотелось хотя бы месяц пожить без проблем. Мне хватало эсэмэсок Аманды.
«Слушай, как странно: если кладу полусонную в коляску, то спит три часа, а в кроватке всего двадцать минут. Как матери объяснить, что кроватки зло?»
Не успеваю подумать — новое сообщение: