Наемник не был мастером вести допрос. Даже Бонакорси, а, тем более, Мальваузен узнали бы больше, хотя у них и не было знакомых в Аренцано. Девушка, очарованная рыцарем, не заметила его маленький некритичный недостаток и не сказала, что рыцарь хромой. Что высокий — так для простолюдинок вообще все рыцари высокие. Даже те, кто с мужика ростом, потому что мужик все равно выше, чем баба. И с возчиками она ошиблась. Паренек-немец боялся Птичку и Терцо и не разговаривал с ними. В тени рыцаря он просто потерялся. А его боевой воз слишком отличался от трех других повозок, чтобы все выглядели однородным обозом. Мало ли кто приезжает вечером и уезжает утром.
— Молодцы, — де Ментон выдал каждому по пять дукатов, — Итак, рыцарь на вороном коне, при нем оруженосец на пегой лошади и второй на рыжем муле. Три телеги с грузом. Немаленький обоз. И за ним тайно следит монах — порученец епископа.
Около одиннадцати часов утра. Конский рынок. Генуя.
На конском рынке Устин, к удивлению Фредерика, выбрал себе коня довольно быстро. Сразу прошел мимо обычных верховых и упряжных и встал напротив легкой тонконогой лошадки, близко не похожей на рыцарского коня.
— Schönes Pferd. Schnell. Wind.
Фредерик купил лошадь, а к ней уздечку и седло. Уздечка и седло Устину не понравились, но ничего похожего на то, что он хотел, на рынке не было.
На обратном пути Устин задержался у оружейной лавки. Интерьер лавки украшал никому не нужный сильно изогнутый турецкий лук. Оружейник, скептически улыбаясь, вручил лук Устину. Вокруг собралась толпа зевак. Русский привычным движением натянул тетиву.
— Брависсимо! — оружейник даже в ладоши похлопал, — Сеньор очень сильный!
Фредерик заметил, что и сам оружейник, и торговцы из соседних лавок поджимают губы в ожидании какого-то сюрприза. Какого?
Устин подержал лук натянутым и плавно вернул тетиву, не спуская без стрелы. Понятно. Они думали, что русский тетиву не удержит, и она больно хлопнет его по пальцам левой руки. Как всех предыдущих любопытных натягивателей.
— Gut? — спросил Фредерик.
— Nein, — ответил Устин.
— Kein Fische. Krebs ist einFische? — наудачу сказал Фредерик.
Устин рассмеялся. Фредерик остался в недоумении, русский смеется над шуткой про астрологию, потому что она попала в цель, или русский смеется над Фредериком, потому что он попытался пошутить, не поняв смысла услышанной фразы.
— Gut, — успокоил его Устин и купил лук. По-видимому, первый вариант оказался правильным.
К луку прилагался кожаный налуч с ремнем через плечо и колчан с парой десятков стрел. С луком и быстроногой лошадкой Устин почувствовал себя намного лучше и даже начал улыбаться.
Около часа дня. Не доезжая городской заставы на въезде в Геную.
Обоз из трех телег на дороге не видел никто из встречных или придорожных. И в Геную он не входил, что с рыцарем, что без. Оно и немудрено, потому что немецкий боевой воз, ехавший третьим, никак не давал возможности увидеть именно группу именно из трех местных крытых пароконных фургонов.
Рыцаря видели многие. Одного. Даже видели двух разных рыцарей. Того, что квартирует у бастиона и держит коня у мясника. И того, что женился в Генуе и живет лет пять в палаццо внутри старой стены. Обоих видели налегке, как будто коней выгуливают. Хотя второй точно к любовнице ездил.
Рыцаря и двоих оруженосцев не видел никто. Ни при каком варианте конских мастей. Двоих всадников на пегой кобыле и рыжем муле люди видели, но никаких телег при них не было. Всадники очень спешили. Наскоро напоили коней и погнали дальше, в сторону Генуи.
— Они не могли где-то свернуть? — спросил де Ментон, остановив погоню в паре миль от развилки Генуя-Тортона и в паре футов от ехавшего последним Книжника.
— На Оваду? — предположил один из браво.
— Или мы их обогнали? — предположил другой.
— Вы двое, проверьте поворот на Оваду, а мы тут подождем, — решил рыцарь, — Заодно перекусим.
За следующие три часа мимо засады не проехал ни караван из трех телег, ни три всадника.
Вернулся посыльный от городской заставы. В Геную золотой обоз не входил. Рыцарь на вороном коне не въезжал. То есть, группы телег с общим хозяином входили, но с известным грузом. Три телеги одного хозяина с тяжелыми заколоченными ящиками и бочонками в Геную не въезжали совершенно точно, стражники клялись и божились. Того же мнения придерживались нищие и торговцы у ворот.