Ну а под конец плюнул на вежливость, в категорической форме отказался сесть с нами рядом в метро и явно обрадовался, когда вспомнил, что уши можно заткнуть наушниками. Так и сделал. И смешался с толпой.
А что я могу сделать? Когда моя девочка мирно бежит по двору, она не просто перебирает ногами, но и орет, поет, машет руками, палками в руках, плюс дергает головой и еще хвостом! А вы говорите – цветы жизни.
Воспоминание о море
Дочка
Дочка – это хорошо, дочка. Многие хотят сыновей, но дочка тоже бывает очень нужна. Такая, как моя, не сильно спокойная, не сильно аккуратная, не сильно хозяйственная.
Сильно топочущая, занимающая много пространства и времени, как вода – все занимающая собой, своим голосом, своими делами, делишками, вещами, вещичками, альбомчиками, карандашами, ненастоящей помадой… Все это перетаскивается с место на неместо, с места на неподходящее место, и никогда не перетаскивается обратно…
Шнурки развязываются, в куртке жарко, любые шапки сползают на затылок, любые кофты задираются и заголяют спину, любые брюки сами расстегивают пуговицу на животе, любые сумки волочатся по полу.
Ее заколки занимают больше места в шкафу, чем моя одежда. Немалая их часть сидит непосредственно на голове, но она все равно всегда лохматая. Как и все ее куклы, которых тоже одеваю я, а она только раздевает, причем очень быстро. Все просыпающая, проливающая, опрокидывающая, писающая мимо горшка моя дочка.
Гас еле пробивает это энергетическое поле, чтоб завладеть моим или чьим-то еще вниманием. Но ему приходится при этом напрягаться, а ей нет.
Каждый день полный гардероб запихивается в стиральную машинку. Каждый день под кроватью конфетные бумажки и пустая коробочка сока «Фрутоняня», а между шкафом и стенкой обертка от пачки печенья.
Каждый день она обещает помыть посуду до моего прихода и каждый день начинает ее мыть, когда я вхожу в квартиру. Помоет и тут же бьет. Потом нетщательно подметает. И садится пить какао.
Но когда я, покормив всех, поздно вечером сижу на кухне, смотрю на стенку и ничего не вижу, одной рукой пью чай, другой держу щеку – она может подойти и крепко прижать к себе мою дурную голову. И побаюкать. И молча поцеловать. Хоть что-то она может молча.
А недавно, очень усталая, я долго шла пешком в какой-то травмпункт, а потом оказалось, что Гас забыл свой полис, хотя я ему мильен раз напомнила, и потом мы долго шли назад, я замерзла и разозлилась.
Мы вошли с ним в подъезд, он побежал вперед, вскоре наша дверь хлопнула, а я поднималась очень медленно и часто останавливалась в пути (пятый этаж без лифта). И тогда почему-то она спустилась за мной, в тишине, в моих больших тапочках, лохматая, перемазанная сметаной, взяла за руку и стала меня поднимать. Говорю:
– Ты что вышла?
– Не знаю, просто.
Нет, дочки – это надо. Это люблю.
Сказки на ночь
Когда у Аси нормальное настроение, перед сном она рассказывает мне сказки. Сначала я сопротивлялась, но теперь так привыкла, что сама прошу, спать ей не даю. Сначала она спрашивает, про кого я хочу, и перечисляет: про зверей, рыб, насекомых…
Начинается, к примеру, так:
– Жил-был комар и была у него дочка (Помолчала.) – муха! (Ну конечно.)
А заканчивается, к примеру, так:
– Они полетели, высосали у человека, тебя, например, всю кровь, слили в бутылочку, принесли домой и сварили компот!