Ту, которая писает, я не купила. Из-под куклы я еще горшков не выносила.
Послушала я, что они говорят в процессе изображения семейных отношений, и поняла, что не имею к этому ни-ка-ко-го отношения.
Что, видимо, стереотипы и даже готовые формулировки заправляются в мозг детей при рождении. Это уже нарисовано и заложено в матрицу. И неизменно, как форма ушей и тазобедренной кости.
Ибо! При их сознательной жизни мы ни одного дня не жили ни с папой, ни с каким другим мужчиной. Наблюдать в других семьях они такого не могли. Где? Где? У кого? Бабушка у нас женщина одинокая, и уж конечно не употребляет слово «шлялся». А именно этим словом Ася и спросила Гасика, когда он как бы пришел вечером домой. Вот она выходит с «ребенком на руках» и говорит:
– Ну, и где ты шлялся?
Я просто похолодела от ужаса вся. Никогда и никому я не говорила таких слов, да еще с такой дворовой отвязной интонацией! И почему – это первое, чего она спросила «мужа»?
Потом они как бы нянчили как бы ребенка, и, когда давали ему ту самую соску, ребенок как бы захохотал. И Ася посмотрела на Гаса хмуро:
– Ты что, своего пива ей в бутылку налил?
ДАГОСПАДИЖБОЖЕМОЙ!
Какое пиво? Мы не пьем дома пиво. Мы о нем не говорим. (Мы пьем вино и водку и говорим о них.)
Потом у них было как бы утро. И она ему говорит:
– Давай будет выходной, и мы вон с той коляской будто пойдем в парк.
На что «муш» отвечает:
– Нет! Давай я будто поеду на работу и буду звонить тебе будто из машины!
И тут он как бы пошел. А она ему вдогонку:
– Дорогой! (Какой еще «дорогой»?!) Дорогой! Перед уходом поцелуй меня и ребенка.
Гас неубедительно целует.
Я сбегаю, чтоб не слушать дальше этот набор штампов.
Если это все, законченно-оформленное, сразу закладывается сверху, то почему в меня это забыли положить? А насовали какой-то ерунды, какой-то боязни навязаться, обидеть, показаться грубой. И теперь я ни муж, ни жена, ни мать, ни дитя.
Говорят, лучше всего воспитывать «своим примером». А у меня примера нет даже для себя.
Откуда ж взять модель семьи моим детям?
Ребенок неполной семьи не изолирован от социума. Он видит взаимоотношения в других семьях, семьях друзей, родственников или соседей. Он смотрит мультфильмы, фильмы, сериалы, в которых показаны разные семьи. Он читает книги или смотрит блогеров, которые рассказывают о себе.
Вероятность создания гармоничных пар у детей из неполных семей, несомненно, есть, если рядом есть примеры других гармоничных отношений (отношения семейных пар, которые являются друзьями семьи или родственниками). Если дети растут в атмосфере любви, умеют дружить, умеют общаться, умеют проявлять заботу, то у них есть все шансы на создание семьи с гармоничными отношениями.
Отпустила
Никто и никогда не был моим. Или я не умела быть чьей-то. И меня бесит, когда говорят «мой мужик» или просто «мой» («ой! а мой-то!», бе-е-е-е-е-е-е-е), или «мой муж» с громадным акцентом на слове «мой». Так, знаете, говорят и оглядываются: все слышали? Чтоб никто себе не сомневался. Чтоб все завидовали. И я завидую.
У меня был муж, который для солидности называл меня супругой, а после развода был еще мужчина. Если нас спрашивали всякие нескромные: «Вы вместе?» – мы улыбались. Типа «кому какое дело?» И были типа вместе. Тогда я еще не знала, что если нельзя ответить прямо «да!» – значит, не вместе. Однажды я погладила его по щеке и сказала: «Мой хороший». И он закрыл глаза. И так странно сказал: «Повтори, пожалуйста. Можно только первое слово». У меня не получилось.
Это одиночество, которое не выдавливается даже по капле.
В результате я отпустила далеко и надолго отцов каждого из моих детей. Дала им слишком много воздуха. Так много, что теперь их нет вообще. Даже в виде звонков детям и алиментов мне. А с двумя детьми и полным неумением привязывать к себе завести того, кто был бы «мой», теперь уже невозможно.
И потом, я не умею строго спрашивать «ты где?», так и не научилась «знать себе цену», не умею себя «нести», не умею в нужных ситуациях быть холодной, особенно если мне горячо.
И особенно я не умею претендовать. Для этого нужно чувствовать большую внутреннюю уверенность, что ты имеешь это ужасное «полное право». И руки в боки.
Короче, у меня ни уверенности, ни прав. И я веду жизнь даже не матери, а отца-одиночки, который, наварив супу и уложив детей спать, выбегает на свидание, на ходу уничтожая признаки собственной многодетности, отмывая фломастеры с рубашки и капли «Актимеля» с джинсов. Но основное не ототрешь. «Давай по-быстрому, не боись, я ненадолго, я не создам проблем, я скоренько, еще один разик, еще один бутербродик – и домой…» А слова «мой сын» и «моя дочь» я произношу так, будто они сами по себе, такие ничейные дети. И я всегда готова к тому, что их надо будет отпустить. Как всех. Еще не хватало маменькиных сынков растить. И подкаблучников.