А Гермиона всё идёт и идёт. Одежда липнет к телу, а ботинки противно хлюпают и оставляют следы на каменном полу. Но ей все равно. Ее бьет изнутри крупной дрожью, ведь ее предали, и она сама не понимает: ей настолько холодно или настолько больно? А может, все-таки, все сразу?
Портрет. Гостиная. Ступеньки. Дверь и — вот она — комната.
Гермиона стягивает с себя одежду озябшими пальцами и понимает, что организм не выдерживает. Слезы, будто тот самый ливень на улице, начинают течь крупными каплями из глаз. Становится еще холоднее.
Становится одиноко.
И хочется кричать, а нельзя. Она ведь сильная.
***
Когда Гермиона пришла в себя, ужин в Большом Зале должен был закончиться. Тело согрелось уже давно, а сердце все ещё хлюпало в груди, как ее ботинки несколькими часами ранее. Она пыталась забыться во сне или в любимых книгах, но ничего не помогало. Наконец Гермиона откинулась на спинку кровати и уставилась прямо перед собой, размышляя.
То, что Рон ей изменял с Лавандой, несильно ударило по чувствам, ведь подозрения и звоночки уже были. Конечно, были, просто замечать их никто не хотел. Да и сам Рон уже перестал так нравиться, как раньше, поэтому это можно было назвать удачно сложившимся обстоятельством — так вовремя найденные трусы в кармане его мантии. Но, что больше всего убивало, это то, с каким стремлением Гермиона цеплялась за него, за Рона, «ее милого и светлого друга, который стал чем-то большим».
А все почему?
Может она дорожила их отношениями больше, чем он? Или не могла отступиться, ведь Гермиона Грейнджер должна быть права во всем с первого раза?
Сейчас гриффиндорка не могла определиться, что послужило причиной ее явной слепоте и нежеланию видеть очевидное.
В голове немного прояснилось. Стало жарко в тёплой одежде, да ещё и под одеялом. Гермиона скинула с себя свитер, фланелевые штаны и шерстяные носки и осталась в одном топе на тонких лямочках и коротких шортах в тон. Книга опять привлекла внимание главной старосты девочек, и гриффиндорка погрузилась в любимую историю.
Неожиданно в дверь постучали. Два коротких, но сильных стука раздались и замолкли. Гермиона вскочила с кровати и тут же замерла. «Кто это может быть?»
Наверное, Гарри, который забеспокоился, почему его лучшей подруги не было на ужине, или Джинни, которая решила прибежать к ней и запричитать, какой ее братец тупица.
Может и надо было накинуть халат, но друзья и так в каком только виде ее не лицезрели. Гермиона, ступая босыми ногами по мягкому ковру, дошла до двери и опять остановилась. «А может это Рон?… Да нет, что за бред» .
Грейнджер, полностью уверенная, что за дверью друзья, распахнула ее и остолбенела, потому что сначала увидела две макушки: платиновую и темную.
Драко и Блейз стояли на пороге ее комнаты собственными персонами, и Забини держал в руках небольшой сверток. Они были — чего уж греха таить — прекрасны. В белоснежных, идеально выглаженных рубашках, расстегнутых на две верхние пуговицы, заниженных чёрных брюках и с форменными галстуками, небрежно наброшенными на шею. Гермионе показалось, что она потеряла дар речи. Щеки залил румянец, как каждый раз, когда она на них смотрела, а дыхание перехватило.
— Мисс Грейнджер, тебя не было на ужине, и мы решили принести еды сюда, — с итальянским акцентом произнес Забини, завораживая девушку перед собой.
— С-спасибо, — запинаясь ответила Гермиона и приняла из рук Блейза свёрток с едой.
— Мы слышали, что вы с Уизли расстались, — неожиданно сказал Драко, зачарованно разглядывая ее стройные ноги, сейчас открытые на обозрение.
— Да что вы?!
Из ниоткуда взявшаяся злость вспыхнула, как спичка. Перед глазами опять эта розовая кружевная дрянь и лицо Рона. «Ну замечательно! Вот это я понимаю скорость передачи информации».
— Что ещё слышали? Кто по версии наших сплетниц виноват и что произошло? Мне прямо интересно.
«Наверное, как всегда сделали меня виноватой во всех смертных грехах. Конечно, кого же ещё, не нашего же золотого вратаря в квиддич». Все резко начало бесить. И школа, и люди в ней, и друзья, и слизеринцы, и особенно Рональд.
— Нет, Гермиона, послушай, — начал Блейз, стреляя раздраженным взглядом в Драко.
Грейнджер не знала, с чего она так взвилась, но остановиться просто не могла. Хотелось одновременно впасть в истерику со слезами на глазах и закатить жуткий скандал, обвиняя всех и вся.
— Пришли узнать, как все было на самом деле? Так вот, идите вы со своей едой, знаете куда, — и сунув в руки Забини свёрток, Гермиона громко хлопнула дверью.
Блейз глубоко вздохнул, прикрыв глаза, и постарался заставить себя не дать подзатыльник Драко. «Вот взял и все испортил!». В голове Забини - помимо определённой реакции на Гермиону - уже начал формироваться новый план по ее завоеванию.
Малфой же медленно зашёл Забини за спину и поцеловал его шею, нежно касаясь, губами бархатной кожи. Прижался к итальянцу всем телом, давая ощутить силу своего возбуждения.
— Ты все испортил, — повторил Блейз свои мысли хриплым шепотом, чувствуя, как от поцелуев Малфоя мурашки бегают по телу.
— Я знаю. Прости, — тихий ответ в самое ухо. А тёплая рука ложится на выпирающую ткань брюк. — Но ее одежда, огонь в глазах, вся она — так возбудили меня.
Драко проводит дорожку поцелуев по шее своего любовника, в нужных местах покусывая и вылизывая, а пальцы уже заставляют молнию на брюках съехать вниз. Свёрток чуть не выпал из рук. Блейз рвано вздыхает, чувствуя, что если он не возьмёт ситуацию под свой контроль, то они займутся сексом прямо на пороге комнаты Гермионы.
Забини перехватил руку Малфоя, которая уже успела залезть под боксеры, и потащил за собой по направлению к комнате Драко, одновременно с тем размышляя, как теперь все исправить.
***
Вся спесь сбилась с Гермионы довольно быстро. Не прошло и десяти минут, как она перестала ходить по комнате и злиться на слухи, уже бродившие по Хогвартсу. Ну говорят что-то люди и пусть. Это их дело, и обычно Гермиона не обращала на это внимание. «А что сейчас на меня нашло?»
Может захотелось выплеснуть все чувства? Да, наверное, так и есть. И на ком выплеснуть? На тех, кто позаботился и принёс еды.
«Мерлинова борода! Ну ты и глупая, Гермиона!»
Не успела Грейнджер и глазом моргнуть, как совесть начала прогрызать дыру в ее мозгу. Надо бы сходить, извиниться. Сказать, что они тут не причем. Это все действия ливня за окном, розовых стринг и плохих эмоций.
Ноги действуют быстрее, чем мысль доходит до своего логического завершения. Гермиона заходит в смежную с комнатой Драко ванную и видит наполовину приоткрытую дверь в его спальню.
Аккуратный шаг. А уши улавливают до одурения сексуальные звуки. Стоны. Хриплые, мужские, приятные.
Гермиона тут же замирает, распахивая как можно шире глаза. Сердце начинает биться сильнее, закладывая своим шумом уши, а интерес заставляет сделать несколько шагов вперёд и заглянуть за дверь.
Комната Драко - зеркальное отражение ее спальни. Все вокруг изумрудное, как и два галстука в серебристо-зеленую полоску, лежащие на ковре. Взгляд впивается в две фигуры на кровати. Драко лежал сверху Блейза, его ноги поместились с двух сторон от тела другого. Их тела красиво переплетались , будто дополняя образы друг друга. Стоны и хриплое дыхание, наполняющее комнату и небольшое пространство ванной, плавили мозг.
И… они так самозабвенно целовались, что кровь кипела в жилах. Движения плавные, страстные. Гермиона почувствовала, как от этой картины тяжелеет низ живота, а то, зачем она сюда шла, теряется за не совсем приличными фантазиями. Малфой начал спускаться ниже, попутно оставляя поцелуи по всему телу Забини, и через несколько мгновений его голова оказалась на уровне паха итальянца.
Грейнджер даже отсюда может рассмотреть идеально ровный смуглый член Блейза, который Драко стал облизывать, как самый настоящий леденец. В ванной стало душно, или это внутри Грейнджер зажглось Адское пламя?