— Ты имеешь в виду тест ДНК? — ужаснулся Влад. — Нафик?
— В смысле — нафик? — выпучила глаза Римма. — Неужели тебе действительно наплевать, твой это сын или нет?
— Представь себе — плевать!
— Не верю! — отрезала она. — Ты хоть и пытаешься делать вид, что тот ещё циничный засранец, но я же знаю, что ты не такой! Ты сам рос без отца, с матерью, которой всю жизнь было не до тебя, неужели ты позволишь, чтобы твой сын воспитывался в приюте? Много ты видел счастливых выходцев из детских домов?
Её слова словно смертоносный вирус внедрялись в подкорку, выковыривая из недр души то, что он так старательно пытался запрятать. Как бы он ни пытался отрицать, что это не его ребёнок, зараза-действительность точила, вынуждая взглянуть правде в глаза.
— Я тут почитала в интернете на досуге, вот хорошая лаборатория, где анализ сдать можно. Недорого, быстро и без лишнего шума, — вкрадчиво проговорила Римма и положила ему на колени клочок бумаги с нацарапанным адресом. — Узнаешь, чей он, и тогда уже решишь, что делать дальше. Если не твой — отдашь в приют с чистой совестью.
— А если мой? — не отрывая взгляда от кривых букв, хрипло проговорил Влад.
— А если твой, то смотри уже сам. Отдавай, если сможешь потом спать спокойно. — Ребёнок заплакал — Римма опустилась на пол и взяла мальчика на руки. — Он голодный, эта смесь никуда не годится. Иди в магазин и возьми такую же, только единичку. И кефир литровый купи.
— Ага, сейчас, — с готовностью поднялся Влад, стуча по карманам в поиске денег. — Кстати, а кефир зачем? Тоже ему?
— А кефир мне. Я Андрюше сказала, что за кефиром пошла.
Улыбнувшись, Влад покачал головой. Ох уж этот Дудкин-ревнивец.
Влад курил у раскрытого окна, поставив локти на засыпанный пеплом подоконник. С улицы пахло утренней свежестью, но она не бодрила. Как и табак, как и кружка остывшего кофе. Голова гудела — двое суток без сна.
Нет, бывало, что он не спал ещё дольше, преодолевая марафон нон-стоп от ночного клуба до чьей-то квартиры и обратно, но никогда он ещё не чувствовал себя настолько разбитым. Каким-то выпотрошенным.
Смятая бумажка с адресом лаборатории лежала на захламленном письменном столе, и взгляд то и дело возвращался к несчастному обрывку.
"Две недели — и ты будешь знать, твой это ребёнок или нет. Если не твой, отдашь в приют с чистой совестью", — крутились в голове слова Риммы, вызывая раздражение и чувство какой-то обречённости.
А если мой? А если он всё-таки мой?!
Рассвет освещал маленькую комнату, окрашивая предметы в угрюмо-серый. Оттенок его будущего, цвет его невесёлых мыслей.
Салатовая переноска на кровати выделялась ярким пятном в этой однотонно-базальтовой безнадёге. Ребёнок сладко спал, не зная, что в этот самый момент потенциальный отец решал его дальнейшую судьбу.
Владу было страшно, наверное, как никогда в его пока ещё совсем недолгой жизни. С одной стороны, разум вопил: не лезь во всё это, просто отдай его — и дело с концом. В приюте ему будет хорошо, там он будет одет и накормлен, и если не объявится мать — его усыновит какая-нибудь милая бездетная семья, но мерзкая душонка ныла при мысли, что, возможно, это его ребёнок, и он попадёт в детский дом. При живых родителях.
Он осуждал Лизу, что она смогла так хладнокровно оставить своего сына, но чем он сам лучше, если готов так же легко от него отказаться? Получается, такой же гнида. Отдал — и даже не выяснил, его это сын или нет.
Две недели — и он навсегда избавится от этого груза, или же… А вот если анализ покажет, что всё-таки отец он? Что тогда? Оставить его себе? Но это же чистой воды безумие! Он только-только с горем пополам окончил институт, у него нет своего жилья, нет работы — у него нет ничего! Айфон — и тот в кредит!
Да и морально он совершенно не был готов становиться отцом. Он ещё не нагулялся, не пожил на всю катушку. Ему хотелось менять девчонок и развлекаться, а вместо этого придётся всецело посвятить себя младенцу.
Где и как он согрешил? За что ему всё это?!
Конечно, оставалась надежда, что эта курица одумается и вернётся за сыном, или что её как-то найдут правоохранительные органы. Но как её найдут — у него не было ни единой зацепки, где она может скрываться. Вероятно, она даже не из Москвы, а это вообще в стократ усложняло поиски. У него было только её имя — Лиза, и на этом всё. Даже внешность её он с трудом мог припомнить. Как найти девчонку в стране, где миллионы людей?!
Ситуация патовая, врагу не пожелаешь.
Влад выбросил окурок в окно и тихо прикрыл створку. Бесшумно опустился в кресло и, растирая словно засыпанные песком веки, крепко задумался.
— О, здарова, — протянул Бабон, шлёпая из спальни в кухню. Тёмные волосы спутанными патлами свисали на покрасневшие глаза. Он тоже не спал всю ночь — рубился в «доту», а когда надумал вздремнуть, малец решил, что это плохая идея, и устроил в пять утра концерт. Бабон ничего не сказал, но Влад видел, как недовольно скривилась его рожа.
Конечно, трудно следовать режиму младенца, особенно, когда он не имеет к тебе никакого отношения. Если Влад его вероятный отец, то Антон уж точно жертва обстоятельств.
— А куда это вы? В опеку? — Бабон выглянул в прихожую, кивая на полностью собранного Влада, натягивающего пыльные кеды.
Пару дней назад Злобин бы ни за что не допустил подобного — выглаженные рубашки, выстиранные носки, сверкающая обувь — он любил выглядеть модно и аккуратно, но в связи с последними событиями совсем забил на свою внешность.
— В лабораторию еду, — буркнул, поднимая переноску с копошащимся младенцем.
— Нафига это?
— Хочу сдать анализ на отцовство.
— Да ладно? — Антон с трудом поднялся и, не выпуская из рук кружку с кофейным суррогатом, вышел в коридор. — Решил всё-таки? Да зачем, бро?
— Как это — зачем? Должен же я знать, мой это ребёнок или нет! — раздражённо отрезал Влад, разыскивая среди хлама на тумбочке свои ключи. — Кстати, не займёшь десять тысяч? Я на полном подсосе.
Поставив кружку на край тумбочки, Бабон не слишком довольно зашуршал в кармашке облезлой кожзамовской сумки. Напряга с деньгами у него никогда не было — родители ежемесячно перечисляли неплохую сумму, но давать в долг парень не любил, потому что зачастую с одалживаемыми деньгами можно было смело прощаться.
— Ну и чего, сейчас анализ сдашь, а дальше что? — протянул Антон две смятые пятитысячные купюры.
— Там видно будет, — Влад сунул бумажки в карман и повернул ключ.
Бабон прислонился к дверному косяку и недоверчиво хмыкнул:
— А если твой, себе, что ли, оставишь?
— Может, и оставлю.
Вырвалось это непроизвольно. Влад старался об этом даже не думать, всячески отгоняя мысль, что ребёнок может быть его. Не укладывалось у него в голове, что это может быть правдой. Ну ерунда же какая-то — единственный промах и сразу точно в цель. Прям снайпер, Ворошиловский стрелок. Не бывает так!
И насчёт делать этот тест или не делать, он тоже сотню раз за утро успел поменять решение. Но в итоге пришёл к выводу, что Римма права, спокойный сон в дальнейшем ему будет обеспечен только в одном случае — если он узнает правду.
— Слушай, бро, а может, ну его? — осторожно начал Бабон, топая по пыльному линолеуму коридора. — Отдай пацана в дом малютки, пусть они там заботятся о нём — это же их прямая обязанность. Ну вот смысл этот анализ делать, деньги только спускать. Ему там лучше будет, точно тебе говорю, приютит кто, будет жить в полноценной семье. Ну зачем тебе этот геморрой, ты скажи? Оно тебе надо?
Удар за ударом, прямо по больному.
— Отвали, а? Я сам решу, — буркнул Влад и захлопнул дверь.
— Ну, и чего они тебе там сказали в лаборатории этой, когда анализ готов будет? — спросила Римма, шлёпая по ступенькам следом за Владом. Лифт в очередной раз не работал — снова какие-то там неполадки.
— Когда готово будет — позвонят, — не оборачиваясь, раздражённо бросил Злобин, не желая развивать эту тему.
Жара для конца августа стояла просто невыносимая: липкий пот неприятно стекал по шее, оставляя на воротнике футболки мокрые следы. Влад был невыспавшийся, голодный и злой, но из последних сил старался держаться и не валить с больной головы на здоровую.
Римма не виновата, что его жизнь полетела к чертям, и огрызаться уж точно плохая идея.
Дудкина перешагнула через пару ступенек и поравнялась с Владом: он бегло мазнул по ней рассеянным взглядом и заметил, что Римма покрасила и распустила волосы — тёмные гладкие пряди аккуратно спадали на плечи, и вообще, она стала выглядеть будто немного лучше. Хоть сняла свой заляпанный халат и убрала с башки ужасную «дулю».
— Ну и отлично, Злобин, зато будешь знать точно. Ты молодец.
— Молодцы? Дудкина, изначально точно знают, их это ребёнок или нет, и по лабораториям не бегают, — Влад вставил ключ в замочную скважину и открыл дверь.
Заливистый женский смех он услышал ещё из коридора. И кто его обладательница, он сразу же безошибочно угадал.
— Зай, приве-ет, — протянула Марина, восседая на высоком барном стуле. В руках она держала баночку Ред Булла, и вообще выглядела до отвращения счастливой и отдохнувшей.
Рядом суетился Бабон, который по случаю прихода желанной гостьи даже надел чистую майку и зачесал набок давно не мытые вихры.
— Ого, а кто это у тебя там? — сложив губки буквой «о», Марина выставила вперёд указательный пальчик. Спрыгнув со стула, вышла в прихожую и, подойдя ближе, несколько раз выразительно моргнула накладными ресницами: — Ничего себе, он правда настоящий? Бабош, а я думала, что ты прикалываешься, когда сказал, что Владик с ребёнком гулять пошёл, — обернулась, словно обвиняя Антона во вранье.
Тот вышел из кухни, озадаченно рассматривая переноску.
— А это ещё кто? — прогнусавила Марина, кивнув на Римму, торчащую в коридоре.