— Да точно. Вон, — Машка выкинула руку вправо, — "Покупайка", а вон, — перевела влево, — и граффити на всю стену. Только вот квартиру я не помню, но подъезд стопудово этот.
— Да что ты будешь делать! И как нам их найти? Это же не дом, это муравейник какой-то! — выругалась под нос Лиза и накинула поверх шапки капюшон.
Времени ещё пяти нет, а уже темно — глаз коли. И мороз ударил так не вовремя.
Перетаптываясь на месте, Лиза окинула критическим взглядом подругу: та в тонюсеньких лосинах и искусственной бумажной шубе буквально посинела от холода. Губы тряслись мелкой дрожью, на волосах — снежное облако.
— Давай, может, в домофон позвоним — хоть в подъезде погреемся, заодно по этажам походим, глядишь, и квартиру найдём?
— Ну, давай попробуем! — охотно согласилась Машка и, ковыляя на тонких шпильках, зашла под козырёк. Вытянув окоченевшую ладонь из кармана, набрала первые попавшиеся цифры и не успела нажать вызов, как дверь с лёгким треньканьем распахнулась. Из подъезда выкатились три парня в однотипных парках и, матерясь на чём свет стоит, прошмыгнули мимо.
Брюнета Лиза узнала сразу — аккуратно уложенная на бок косая чёлка, обтягивающие чёрные джинсы в дырками на коленях.
Не обращая внимания на девчонок, парни спрыгнули со ступенек и, втянув головы в плечи, двинули гуськом направо.
— Чего застыла — идём, — мотнула головой Машка, переступая порог, мечтая наконец отогреться.
— Да вон он!
— Кто — он?
— Кто-кто — папаша недоделанный! — громким шепотом прошипела Лиза, ткнув варежкой в спину брюнету.
Подруга перевела взгляд на парней и, просканировав обтянутые джинсой удаляющиеся задницы, встрепенулась:
— А чего стоишь как истукан? Зови! Уйдёт же!
— Э, пацаны, — пискнула Лиза и, прочистив горло, повторила уже громче: — Эй, ты, в рыжей куртке!
Брюнет замедлил темп и обернулся, но, видимо, не заметив ничего интересного, зашагал дальше.
— Вот урод, — сплюнула Лиза. — Слышь! Да стой ты! — хрустя снегом, резво дёрнула следом.
Парни остановились, с подозрением осматривая незнакомку. Парень в синей парке опустил руку в карман и извлёк сигареты. Боров — его Лиза сразу узнала. Судя по влажным "рыбьим" глазам — уже гашёный. Рядом, шмыгая носом, топтался тощий очкарик.
— Чего надо? — опуская приветствие, буркнул брюнет.
Холёный, напомаженный весь. Духами за версту несло, а ещё свежими пивными парами — обоняние у неё ого-го как в беременность обострилось.
— Не узнал? — сняла капюшон и уставилась в озадаченную оливковую долину.
— А должен был узнать? — нахмурился. Пыжится, вспоминает и, судя по выражению лица, действительно не узнал.
Вот козёл! Ну и папаша достался её ребёнку — алкоголик и бабник, просто чудесно. Ну хоть не страшный, гены хорошие. С паршивой овцы хоть шерсти клок.
— Идём, поговорить надо, — кивнула на подъезд, нахлобучивая капюшон обратно.
— А ты кто вообще такая? — даже не думая шевелиться, с вызовом кинул он.
— Мы с тобой летом в клубе вместе тусили.
— И..?
— И я залетела!
— Чего-о?
— Владос, ну ты чего там завис? — раздражённо поторопил Боров.
— Залетела, говорю. Глухой? — огрызнулась Лиза и резко дёрнула «собачку» — молния расползлась, являя миру серый свитер, натянутый на круглый живот.
— Идите, я щас, — брюнет махнул пацанам рукой, и те потопали дальше.
Не слишком нежно схватив Лизу под руку, затащил её под козырёк первого подъезда и, не скрывая недружелюбный настрой, прошипел:
— Это что за приколы? Я, конечно, рад за тебя — дети это счастье и всё такое, но я-то тут причем?
— Как это? Это же твой ребёнок! — Лиза застегнула куртку до самого горла и заняла оборонительную позицию. — Или, то есть, чпокаться без резинки ты горазд, а брать ответственность за последствия — идите все лесом?
— Да с какого это хрена он мой? Я тебя знать не знаю, впервые вижу! — повысил голос мажор и тут же взял себя в руки — шумно выдохнул через нос и сделал то, чего Лиза вот вообще не ожидала — окутал её ладони горячим кокон своих ручищ. — Короче, как там тебя?
— Лиза… — промямлила, растеряв весь боевой настрой.
— Короче, Лиз, я всё понимаю — спихнуть бэбика позарез на кого-то нужно, быть матерью-одиночкой — перспектива так себе, но поищи другого лоха, ладно?
— Да иди ты! — отпихнула его Лиза, и лицо пошло красными пятнами негодования.
Нет, она ожидала, что он начнёт отпираться, но то, что даже не узнает её! Ну как так-то? Она его сразу, между прочим, узнала!
— У тебя что — склероз? Как можно забыть, с кем спал?! Или через твою кровать конвейер тёлок проходит? Вспоминай — конец августа, у тебя день рождения ещё был. Мы в клубе познакомились, а потом домой к вам с подружкой моей, Машкой, поехали…
По мере того, как она говорила, лицо брюнета стало принимать осмысленное выражение. Сделав шаг назад, взглянул на неё словно впервые. С красиво выделяющихся скул медленно сползла краска…
Немного придя в себя, резким взмахом головы откинул упавшую на глаз чёлку и осмотрел девушку с головы до ног:
— Слушай, ну ты это… совсем не так тогда выглядела.
— Ну спасибо! Хочешь сказать, что я страшная стала? — вскипела Лиза. Если бы не живот — точно кинулась бы в драку.
— Э, полегче, — вскинул ладони мажор, защищаясь. — Я этого не говорил. Просто… в куртке не узнал.
Врёт и даже не особо скрывает.
— Короче, после той ночи ты мне подарочек оставил — вот, — опустила глаза и кивнула на пузо. — Чего делать будем, Владос? — передразнила интонацию Борова.
— В смысле — будЕМ? Извини, но откуда я знаю, что это мой? Да, вспомнил — было, но мало ли, с кем ты там ещё крутилась!
— Ты совсем дебил, что ли? Я вообще-то девственница была! — прокричала Лиза. Позади с лёгким треньканьем открылась металлическая дверь. Грузная женщина, окинув пару презрительным взглядом, протиснулась мимо, вытягивая за поводок сопротивляющуюся болонку. Лиза дождалась, когда та уйдёт с глаз долой и продолжила уже тише: — Ты первый у меня был, идиота кусок!
— Может, и первый, но где гарантии, что последний? Мало ли, вдруг ты потом пошла во все тяжкие? Так-то ты с большим удовольствием ко мне в койку прыгнула.
— Ты это серьёзно? Думаешь, я бы поехала с пузом на поезде из своей дыры тебя разыскивать, зная, что папаша не ты? Вообще-то, я хоть и не столичная чика, но тоже не из тундры вышла и знаю, что сейчас в любой клинике тест на отцовство делают.
Влад протяжно выдохнул и достал из кармана сигареты. Подкурив, предусмотрительно отошёл подальше, выпуская дым в другую сторону.
Его поведение Лизу даже тронуло — всё-таки не такой уж и безнадёжный кадр, вот, заботится, чтоб беременная ядом не дышала.
Сделав несколько затяжек, парень бросил сигарету под ноги и втоптал окурок в снег.
— Лиз, ну я не знаю тебя совсем, какой ребёнок?
Нет, всё-таки безнадёжный.
— Думаешь, я прыгаю от счастья? Вот прям просыпаюсь утром и давай ликовать, что в восемнадцать лет матерью-одиночкой стану. Без квартиры, без поддержки, без денег, без образования. Я понимаю, что тебе, с твоим образом жизни, этот ребёнок сто лет не нужен, но ты знаешь, он и мне не больно сдался! Только у меня выбора нет, и я не могу отдать его донашивать кому-то другому, сняв с себя всю ответственность!
Его лицо свело гримасой неподдельного ужаса:
— Ты в своём уме вообще? Это же твой ребенок! А как же материнский инстинкт и всё прочее? Я о нём только что узнал, а вот ты полгода его носишь, неужели вообще ничего нигде…
— Не умничай, ладно? Знаток, — отвернулась, явно задетая за живое.
Почему-то вдруг выступили жгучие слёзы. После того, как он сказал, что ребенок ему не нужен — не выступили, а когда указал на то, что она хреновая будущая мать — сразу в глазах защипало. Но самым ужасным было то, что он прав — она будет плохой матерью и совсем не хочет этого ребёнка. Она не испытывает умиления от пинков, не живёт ожиданием того, что скоро увидит своё чадо — как это делают другие нормальные "правильные" беременные. Ей плевать. Она хочет поскорее избавиться от этого груза, вернуть тело в прежнюю форму и забыть всё как страшный сон. Но разве забудешь, когда нужно будет ухаживать за младенцем, кормить его, менять грязные штаны…
Она не успела почувствовать вкус жизни, не успела насладиться молодостью, погулять. У неё и близость с мужчиной была-то всего один раз по пьяни. Она мечтала попытаться снова поступить в Московский университет, мечтала пожить для себя, а как, когда на на руках пожизненный орущий балласт?
И плакала она сейчас от осознания жестокой реальности, а не от того, что она сама — ошибка природы, брак. Ведь как ещё можно назвать женщину, которая ещё не родив ребенка, уже мечтает от него избавиться?
Самое страшное, что она это понимала, но врать себе не могла — она не любит и не ждёт этого ребёнка.
Утерев колючей варежкой мокрые щёки, обернулась на несостоявшегося папашу: Влад стоял прислонившись к стене и, засунув руки в карманы куртки, задумчиво смотрел под свои ноги в кипенно-белых кроссовках.
— Ты не думай — я в ЗАГС тебя не тащу и жить с собой насильно не заставляю, но мне нужны будут деньги. На памперсы, смеси, съёмную квартиру…
— Доить меня хочешь?
— Но ведь это и твой ребёнок, я не сама с собой его зачала! — с надрывом прокричала Лиза, и плотину снова прорвало: слёзы лились градом.
— Извини, но я не могу верить тебе просто на слово — жизнь такая, — спокойно произнёс он и поднял воротник куртки. — Я тебя знать не знаю, может, у тебя в каждом дворе по папаше, и ты ходишь, со всех на памперсы собираешь. Родишь — сделаем тест, а там дальше видно будет. На вот, — пошуршал в бумажнике и сунул ей в руку тысячную купюру. — В кафе сходи, поужинай или там витамины купи. Но пока на этом всё — без обид.