Чёрт, а если она не москвичка? А если он её вообще никогда не найдёт? Да даже если и москвичка, где её искать — в столице хренова туча миллионов жителей! Он ни адреса её не знает, ни фамилии. Вообще ничего!
Может, в полицию позвонить? Или в — как её там — опеку? Отдать им, и пусть сами решают, разыскивают эту дуру. В конце концов, это их прямая обязанность!
— Слушай, Владос, может, это — к Риммке спуститься? У неё ж тоже сопляк, вдруг подскажет чего, — предложил Бабон, и Влада осенило.
Точно, Римма, их бывшая одногруппница! А для Влада ещё и просто бывшая. Были у них на первом курсе небольшие мутки. Ну как небольшие — было несколько ни к чему не обязывающих свиданий, а потом она начала требовать какой-то серьёзности, психовать, что у него в телефоне кроме её номера ещё сотня контактов левых девчонок. Как-то они разругались на этой почве, Римма хлопнула дверью и, как гордая обиженная женщина, намылилась тащиться одна ночью к себе домой в соседний район. В подъезде курил их сосед — Андрюха Дудкин, выцепил девчонку, слово за слово, в общем, Римма так у него и осталась. Вышла замуж, бросила институт и осела дома. Ребёнка родила.
Влад бросил взгляд на часы — начало первого, поздновато для дружеской болтовни. А с другой стороны, кто им ещё поможет — чтоб вот прям здесь и сейчас?
— Бабон, телефон дай, — шепнул другу на ухо, боясь отвлечь залипшего на музыке ребёнка.
— Ну и где ваш подкидыш? Вы точно не обдолбанные? — вошла в дом сонная Римма и сладко зевнула.
На затылке сбилась набок небрежно завязанная «дуля», на лице — красная полоса от подушки. После родов она сильно поправилась, и Влад с грустью осознал, что от прежней нимфетки совсем ничего не осталось. А ведь ей всего двадцать два…
Запахнув плотнее халат, Римма толкнула дверь в спальню и удивлённо приподняла давно не щипанные брови:
— Ого, и правда — ребёнок. Надо же!
— А ты думала, что я прикалываюсь? — разозлился Влад.
— Ну если честно, я подумала, что вы накурились тут или ещё чего. Ну сам посуди — история, мягко говоря, странная. Ну? Пойдёшь к тёте? — Римма смело взяла на руки ребёнка и засюсюкала: — Да, месяца три ему, головку уже хорошо держит. Тяжёленький, ты посмотри. А как его зовут?
— Не знаю.
— Она имя даже, что ли, не сказала? Ну вообще жесть. А свидетельство о рождении, медицинская карта, может, выписка из роддома? Хоть что-нибудь оставила?
Влад пожал плечами и бросил взгляд на переноску. Пелёнка, пара погремушек, пустышка, пустая бутылочка в молочных разводах — всё.
— Слушай, я с таким впервые сталкиваюсь. Как это так — ребёнка своего бросить?! Слушай, а может, она того — ненормальная? Ну там на голову нездоровая или вштыренная? Что она о себе рассказывала вообще? — покачивая ребёнка, допытывалась Римма.
— Да ничего она не рассказывала! Мы переспали всего лишь один раз. Я даже имя её не знал!
— Ну ты даёшь. Какое счастье, что я в своё время догадалась от тебя ноги сделать. Как был бл… — бросила взгляд на ребёнка и осеклась — …дурак ты, Злобин. Вообще ведь не взрослеешь. Посмотри на себя — здоровый бугай, а в башке ветер.
— Давай, ты мне ещё нотации почитай! Я же тебя именно для этого сюда позвал! — раздражённо вскинулся Влад и тут же дал себе мысленную оплеуху. Наживать сейчас врага в лице Риммы — затея провальная.
Засунув руки в карманы шорт, принялся бесцельно мерить шагами комнату. Туда-сюда, туда-сюда. Когда запал иссяк, и внутренние батарейки дали сбой, остановился у раскрытого окна; поставив ладони на подоконник, втянул аромат тёплой августовской ночи. Внизу, расчерчивая асфальт оранжевыми всполохами фар, мелькали автомобили; люди спешат домой, и всем совершенно наплевать, что где-то под крышей многоэтажки у кого-то час назад рухнула жизнь.
— Что мне с ним делать, Рим? Я ведь ни черта не соображаю в этом всём.
— Ну во-первых, для начала его нужно переодеть и накормить, а во-вторых, позвонить в органы опеки, наверное.
— И что они сделают? — не оборачиваясь, спросил Влад.
— Заберут ребёнка, проведут медицинское обследование и начнут поиски мамаши. Дя, мой хороший? А мамаша у тебя ведь дура-дурой! — вновь засюсюкала, тормоша мальчика.
— Угу, хорошо. Поиски — это хорошо… — пробормотал себе под нос Влад, испытав небывалое облегчение. Перспектива возиться с мелким его совсем не прельщала, да и разыскивать эту идиотку он не обязан, для этого есть специальные службы. Он позвонит, пацана заберут, передадут в надёжные руки и всё — проблема исчерпана. И тут же его осенило: — А куда его заберут? — обернулся.
— В дом малютки, скорее всего. Если мать не отыщут, в детский дом потом определят. Ещё один беспризорник при живых родителях. Нарожают нерадивые овцы, а дети потом страдают. Кукушки грёбанные! И папаши недалеко ушли, — бросила на Влада взгляд, полный неприкрытого презрения.
— Да с какого это хрена я папаша? Я вот вообще в этом не уверен! — огрызнулся, ощутив, как глубоко царапнули её слова.
— Да ты глянь только — вылитый же ты! И глаза, и губы, — кивнула на мальчика: тот, монотонно хныча, скривился в недовольной гримасе. — Как мой Стёпка на Андрюшу похож, так и твой на тебя — копия.
— Да не мой это! — в сотый раз повторил Злобин, ловя себя на мысли, что занимается самовнушением, категорически отрицая даже малейшую вероятность того, что ребенок на самом деле его.
Ну не может он быть его! Не может же жизнь подкинуть ему такую подлянку!
— Сделай тест на отцовство и узнаешь наверняка. Или тебе вообще наплевать? Отдашь, так и не выяснив, твой это сын или нет? Неужели вообще не ёкает?
Влад перевёл взгляд на мальчика — тот хныкал, щурясь от яркого света. Наверное, бедолаге сейчас так же хреново, как и ему самому. Судя по мученическому выражению младенческого лица — так точно.
Присмотрелся внимательнее, пытаясь уловить в мимике грудничка схожие с собой черты, но не увидел ровным счётом ничего. Самый обычный ребенок, каких миллионы — крошечный, полулысый и орёт! Он только и делает, что орёт. Немудрено, что эта Лиза так спешила от него избавиться. Это же чокнуться можно, сутками это слушать!
Откуда-то раздалась песня из мультика про Мамонтёнка. Опустив ладонь в оттянутый пузырём карман, Римма извлекла аппарат и взглянула на номер звонившего.
— Андрей звонит, Стёпка проснулся, наверное. Мне пора, — протянула ребёнка Владу, и тот отпрянул, вскинув ладони.
- Не-не, я не могу! Я не умею!
— Бери, говорю, мне пора. Не видишь, что ли — плачет. Он обделался, вот и злится. Попробуй сам в штаны навалить и так походить. Приятно?
— Рим, пожалуйста, помой его, а?! Я… я тебе заплачу! — засуетился, перетряхивая в поиске кошелька брошенные на кресло скомканные джинсы. На пол звонко рассыпались монеты, упали ключи, початая пачка "Контекса"
Римма кивнула на фиолетовый картонный квадратик и хмыкнула:
— ХХХL? Кажется, кто-то себе льстит. И не поздновато ли ты спохватился?
— Может, хватит уже? И так тошно, — Влад сел на кровать и, поставив локти на колени, обхватил голову руками. Спесь сошла, выяснять отношения, что-то доказывать больше не было ни сил, ни желания. — Рим, пожалуйста, помой его. Я же правда не умею ни черта. Я же его уроню.
— Ну вот что с тобой делать, Злобин? — цокнула Римма и, толкнув дверь, понесла ребенка в ванну. — Со мной пошли, посмотришь.
— Вот, видишь? Ничего сложного, — ловко орудуя руками, Римма отмывала ребёнка под тёплой струёй воды — тот недовольно трепыхался, но орать перестал. Обернув мальчика пелёнкой, девушка вышла из ванной, бесцеремонно сунув в руки Влада обделанный подгузник. — Выкинь.
Влад взял памперс двумя пальцами и скривился. Так и нёс до мусорного ведра, держа на вытянутой руке, словно гранату.
Пацаны, распивая пиво в большой комнате, вытянули шеи, с интересом наблюдая за его манипуляциями. Беззаботные, счастливые… Ещё вчера Влад сидел с ними, а уже сегодня…
Вот уж верно говорят, что никогда не знаешь, что день грядущий нам готовит.
— Короче, я вот тут тебе написала, что купить надо. Смесь, салфетки, подгузники, — удерживая ребенка на согнутой в локте руке, Римма протянула обгрызенный кусок листа. — В аптеке круглосуточной всё это есть, как развести смесь — на упаковке прочитаешь. Покормишь его сразу сейчас и часов в пять утра.
— Как это в пять? Я же не проснусь! — снова ужаснулся Влад.
Кажется, он весь вечер только и делал, что ужасался.
— Не волнуйся — ты точно проснёшься, — усмехнулась Римма и всё-таки всучила ему ребёнка.
Дыхание спёрло, сердце заколотилось где-то в горле, перекрывая живительный кислород. Боясь ненароком уронить, прижал к себе маленькое тельце. Крошечный. Какой же он крошечный..
— Смотри, на обратном пути, когда из аптеки пойдёшь — ко мне зайди, передам кое-что из Стёпкиной одежды, всё равно он из этого давно вырос, — натягивая балетки, пробурчала Римма.
— Рим, а… что мне делать-то с ним вообще?
— Так я же тебе сказала: на обратном пути когда пойдёшь…
— Да я не об этом. Потом. Что мне с ним потом делать? Завтра? Ты же придёшь к нам утром, да?
- Извини, Владик, но я к тебе нянькой не нанималась. Андрюша меня и так убьёт, что я тут так долго у вас проторчала. Вон, — сунула ему под нос жужжащий телефон, — трезвонит.
— Рим! Но я реально не знаю… — неуклюже перехватив копошащийся свёрток, вскинул на неё взгляд, полный молчаливой мольбы.
Римма тяжело вздохнула и покачала головой:
— Заварил кашу — вот теперь сам и расхлёбывай. Мне пора, — аккуратно прикрыв за собой дверь, торопливо побежала вниз по ступенькам.
— Здарова, папаша! — бодро поприветствовал Бабон, почёсывая свисающее над семейными трусами белёсое пузо.
— Да тише ты! — шикнул Влад, обернувшись.
— А, спит, что ли?
— А разве не слышно?
Склонившись над огромной кружкой крепкого чёрного чая, Влад устало потёр воспалённые глаза. Он не спал целую ночь, ни одной секунды.