АНГЕЛЫ
Все притихли в таинственном мраке,
Кто-то кашлял, давясь тишиной…
Человечек в лоснящемся фраке
Поклонился — невзрачный, смешной…
И, магической силою взмаха
Вмиг возникших невидимых крыл,
В схоластической музыке Баха
Первозданное небо раскрыл:
Вихри крыльев, сверкание ликов,
Белизну, бирюзу и лазурь,
И в гармонии ангельских кликов —
Отголоски ликующих бурь,
И согласное, стройное пенье
Флейт и лилий в небесном саду,
И спираль озаренных ступеней —
В облака, в синеву, в высоту…
КОЛОКОЛ
Невнятная, зловещая, как бред,
Роится жизнь, ища любви и пищи…
Вон — катятся коробочки карет,
Клубится пыль, снуют лохмотья нищих…
Закованный в уродство, в глухоту,
Он должен верить: это люди, братья,
Он должен видеть в каменном распятье
Какую-то иную высоту.
Кто — царь, кто — шут. Кому какая роль.
Вот он — урод. Но здесь, на колокольне,
Он выше всех, он властелин, король,
Он ангел, демон дерзостный и вольный!
Не горб, а крылья, выросшие вмиг,
И прямо с неба льется звук победный!
Да, здесь впервые в мир его проник —
Большого колокола голос медный.
Еще один был незабвенный час:
В колодках сидя, после бичеванья,
Он пить просил движеньем рта, мычаньем,
Но был недвижим круг глядевших глаз.
А девушка-плясунья подошла
Бестрепетно — и протянула воду,
И взором сожаленья и тепла
Скользнула по затихшему уроду.
В ее глазах сиял иной закон.
И почему-то сразу вспомнил он
И колокола звук, и ясность неба…
Иной закон… Помимо власти, хлеба,
Покоя, боли, страха и труда…
А жизнь текла… Без гнева и печали
За ней святые молча наблюдали
Из каждого уступа Нотр-Дам…
Быть может, сам Господь издалека
Сквозь облака на мир глядел устало.
Вот площадь, где, беспечна и легка,
Светя глазами, девушка плясала.
Цыганка… Ведьма… Кто ж ее судил?
Те, кто еще прекрасней и светлее?
Еще добрей?.. Молчит закат, алея,
Над виселицей… Все, что он любил…
И на земле, забытой небесами,
Урод рыдает медными слезами.
ДЖИОКОНДА
Джиоконда, Джиоконда,
В мире гибнет красота.
Продан мир, торговцу отдан,
Мир не тот, и ты не та…
Ты фальшива, ты — проста.
Пусть все та же тень каприза
Иль насмешка в складке рта —
Джиоконда, Мона Лиза,
Ты ли это?.. Нет, не та…
Все не та, не та, не та…
Незнакомец в шляпе черной,
Бледный, странный и упорный
В Лувре бродит, ищет, ждет…
Мир, где властвует расчет,
Мир, где гибнет красота,
Вопрошая без ответа:
Джиоконда, ты ли это?
Ты ли это? Нет, не та…
«Пляшет содовый бисер в стакане…»
Пляшет содовый бисер в стакане,
А мозги — словно скрученный трос…
Яркогубых Наташу и Таню
Угощает английский матрос.
В замусоленном баре Шанхая,
Над плечом наклоняясь нагим,
Он споет им, приятно вздыхая,
Свой английский заученный гимн.
И, прищурясь, Наташа и Таня
Замолкают, уставившись в пол…
Но английский кулак барабанит:
– Ты мне песенку русскую спой!
И дрожит, проливаясь в кабацкий
Разъедающий скрипочный нуд:
– Мы не можем, как ты, улыбаться,
Вспоминая родную страну.
«Пьяная, жестокая, шальная…»
Пьяная, жестокая, шальная,
Истерзанная, бедная, больная
Моя страна, которой я не вижу, —
Как я люблю тебя! Как ненавижу…
«Вы на Святках не гадали?..»
Вы на Святках не гадали?
Мы гадали, свечи жгли,
В таз с водою выпускали
Из скорлупок корабли.
Тихо плыл, кружась по тазу,
Наш кораблик золотой,
Поджигая раз за разом
Имя с чьей-нибудь мечтой.
И когда он мне пророчил,
Испугалась я, что он
Подожжет не то, что хочет
Сердце в списках всех имен.
Не могла стерпеть Федула
И, толкнув чуть-чуть корабль,
Я тихонечко подула
На светлеющую рябь.
Тут подружки засмеялись:
— Так нельзя! Неверно! Вздор!
Но я думаю — едва ли
Заслужила я укор.
Знаю я, когда мне надо,
И всегда мечту таю,
Что сумею стать с ним рядом,
Подтолкнув судьбу свою.