Стою в машине, дышу, пытаюсь придумать, что делать и как себя вести. Ничего в голову не приходит. В этот раз мне предстояло сделать там детскую. Значит, у него есть жена, и это почему-то меня задевает. У нас с ним нет и не было ничего, твержу я себе, ведя машину к его дому. Мы друг другу никто. Никто, повторяю про себя, пока иду к дому, пока ожидаю его в гостиной. Но как только понимаю, что он рядом, сердце замирает, а потом начинает отбивать звук молотка. Вот ты дура, Кристина. Ты уже мать пятилетнего мальчика. Тебе уже почти тридцать лет. А в голове сопли розовые.
— Здравствуйте, Марат Александрович, всё-таки сумела спокойно произнести.
— Здравствуйте, Кристина, — говорит он хриплым голосом без издевательства пятилетней давности. Он рассказывает пожелания по поводу детской. Я записываю, задаю вопросы. Он спокойно на всё отвечает. Но не говорит для кого эта комната. И никто не знает. У нас в фирме обычно сразу знают, что и для кого делается.
Стою в машине, дышу, пытаюсь придумать, что делать и как себя вести. Ничего в голову не приходит. В этот раз мне предстояло сделать там детскую. Значит, у него есть жена, и это почему-то меня задевает. У нас с ним нет и не было ничего, твержу я себе, ведя машину к его дому. Мы друг другу никто. Никто, повторяю про себя, пока иду к дому, пока ожидаю его в гостиной. Но как только понимаю, что он рядом, сердце замирает, а потом начинает отбивать звук молотка. Вот ты дура, Кристина. Ты уже мать пятилетнего мальчика. Тебе уже почти тридцать лет. А в голове сопли розовые.
— Здравствуйте, Марат Александрович, всё-таки сумела спокойно произнести.
— Здравствуйте, Кристина, — говорит он хриплым голосом без издевательства пятилетней давности. Он рассказывает пожелания по поводу детской. Я записываю, задаю вопросы. Он спокойно на всё отвечает. Но не говорит для кого эта комната. И никто не знает. У нас в фирме обычно сразу знают, что и для кого делается.
Стою в машине, дышу, пытаюсь придумать, что делать и как себя вести. Ничего в голову не приходит. В этот раз мне предстояло сделать там детскую. Значит, у него есть жена, и это почему-то меня задевает. У нас с ним нет и не было ничего, твержу я себе, ведя машину к его дому. Мы друг другу никто. Никто, повторяю про себя, пока иду к дому, пока ожидаю его в гостиной. Но как только понимаю, что он рядом, сердце замирает, а потом начинает отбивать звук молотка. Вот ты дура, Кристина. Ты уже мать пятилетнего мальчика. Тебе уже почти тридцать лет. А в голове сопли розовые.
— Здравствуйте, Марат Александрович, всё-таки сумела спокойно произнести.
— Здравствуйте, Кристина, — говорит он хриплым голосом без издевательства пятилетней давности. Он рассказывает пожелания по поводу детской. Я записываю, задаю вопросы. Он спокойно на всё отвечает. Но не говорит для кого эта комната. И никто не знает. У нас в фирме обычно сразу знают, что и для кого делается.
Стою в машине, дышу, пытаюсь придумать, что делать и как себя вести. Ничего в голову не приходит. В этот раз мне предстояло сделать там детскую. Значит,
8.
После встречи с Каримовым меня начало знобить, как будто я простудилась. Фактически, он стал моей простудой, от которой мне нужно срочно вылечиться, подобрав подходящее лекарство. И я очень надеюсь, что этим лекарством станет Кирилл. Хватит хранить верность Каримову. Я усмехнулась, но по сути так и было, он был единственным мужчиной, способным отключить все мои защитные механизмы, чтобы приблизиться к моему телу. Даже с Кириллом я могу себя контролировать и сдерживать свое тело. Но с ним все мои защитные барьеры спадают, и я горю с ним в огне, который полностью поглощает меня, а после этого я чувствую себя заново родившейся. Нет, мне нужно сбросить эти оковы, иначе я так и останусь старой девой, окруженной кошками. Я усмехнулась. В выходные я поеду к сыну. Не могу, ужасно соскучилась, мне срочно нужно обнять его и зацеловать его щечки. Пока он еще не сопротивляется, но я уже большая. Я улыбнулась, вспомнив об этом. Вечером звонил Кирилл, хотел приехать. Но вместо того чтобы согласиться, я соврала, что у меня болит голова и я лягу спать пораньше. Он посочувствовал и спросил, что вдруг произошло после ресторана. Что я охладела к нему. Ведь наши отношения выходили на новый уровень, а тут все откатилось к тому, с чего мы начали. Возмутилась, ведь это не так. Хотя он прав. Так и есть. Но я постаралась оправдаться. На грустной ноте попрощалась с Кириллом. Позвонила своим и сказала, что завтра приеду. Дёма был очень рад. Я сама была счастлива. В пятницу с утра я погрузилась в работу, а после обеда поехала в деревню. Подъехала к дому. Мои были на улице, жарили шашлык, а Дёма прыгал на батуте. Увидев меня, он с визгом бросился ко мне. Я раскрыла объятия и обняла его, целуя везде, где могла дотянуться. Встаю и беру его на руки. Иду к родителям, целую их в щеки. Отпускаю Дёму, и он убегает обратно на батут. Я переодеваюсь и выхожу к родителям. Мама наливает мне бокал вина, мы сидим и разговариваем. Папа спорит с соседом о чем-то. Я представила, что Марат здесь, и мне стало так хорошо. Как он играет с Дёмой. Мы стоим бок о бок с родителями и жарим шашлык, смеемся и шутим, и я не заметила, как слезы потекли из моих глаз. Мама наклонилась, вытерла их пальцем и обняла меня за плечи. «Доченька, тяжело тебе одной Дёму воспитывать, мы помогаем, но мы не вечны. Тебе нужно замуж, у тети Любы есть хороший племянник», — сказала мама, все еще обнимая меня за плечи. Я засмеялась. Немного успокоившись, мама попыталась строго сказать: «А она все гнула свою линию, что надо замуж». «Хорошо, мам, я пойду на ваше сватовство», — сказала я, все еще смеясь. На этом я подхватила Дёму и пошла мыть и укладывать его спать. Сынок уснул, а я лежала и смотрела на него. Гладила его темные волосы, темные брови, его кожа с темным отливом, в то время как моя всегда бледная, сколько бы я ни загорала. Эти синие глаза уже волнуют местных девчонок. Вздохнула, поцеловала этого будущего сердцееда и заснула впервые за долгое время спокойно. Выходные пролетели, и я вернулась в город. Ехала, подпевая песни, и настроение у меня было приподнятое. И вдруг у моей машины лопнуло колесо. Я застонала. Мне только этого не хватало. К тому же, у меня не было связи на телефоне. Ну вот здорово! По крайней мере, в багажнике было много овощей, и я не умру с голоду. Я уже почти уснула, когда мою машину осветили фары остановившейся сзади машины. Я вылезла из машины и хотела попросить о помощи, но слова застряли у меня в горле, передо мной стоял Каримов, и, похоже, он был очень зол.