«Мое принуждение к тому, чтобы ты лежал со мной в постели, намного превышает любое принуждение к чистке простыней».
Моя улыбка превращается в широкую ухмылку. — Почему, мистер Харт, вы только что признались в принуждении?
Его голова наклоняется, и я сгибаю одну руку, пока он ее не отпускает, затем не тороплюсь, отталкивая его случайную волну с его влажного лба.
«Возможно, вы что-то заметили», — отвечает он совершенно спокойно и без юмора в голосе.
Моя рука дрожит в его волнах, и я внимательно наблюдаю за ним, ища эту милую ямочку. Ее нигде не видно, и я вопросительно смотрю на него, пытаясь понять, признает ли он наконец, что ужасно страдает ОКР.
«Может», — добавляет он, оставаясь в покере.
Я задыхаюсь и толкаю его в плечо, заставляя сладчайший смешок выскользнуть из его рта. Вид и звук развлекающегося Миллера всегда завораживали меня. Без сомнения, это самая прекрасная вещь в мире — не только в моем мире, но и во всем мире. Должно быть.
«Я склонна сказать определенно», — вмешиваюсь я, прерывая его смех.
Его голова качается от удивления. «Ты понимаешь, как мне трудно принять, что ты здесь?»
Моя улыбка сменяется замешательством. 'В Нью-Йорке?' Я бы поехал в Монголию, если бы он этого потребовал. В любое место. Он слегка смеется и отворачивается, побуждая меня взять его челюсть и снова повернуть его идеальное лицо к моему. 'Подробнее.' Я властно поднимаю брови, сжимая губы, несмотря на непреодолимую потребность присоединиться к нему в его счастье.
«Просто здесь», — говорит он, слегка пожав плечами. — Я имею в виду, со мной.
'В постели?'
«В моей жизни, Оливия. Превращая мою тьму в ослепляющий свет». Его лицо приближается, его губы напоминают мои. «Замена моих кошмаров прекрасными снами». Держа меня взглядом, он замолкает и ждет, пока я впитываю его искренние слова. Как и многое, что он сейчас говорит, я полностью понимаю и принимаю это.
«Можно просто сказать, как сильно ты меня любишь. Это сработает». Я поджимаю губы, отчаянно пытаясь сохранить невозмутимость. Трудно, когда он только что вышиб мое упавшее сердце из моей груди таким мощным заявлением. Я хочу прижать его к спине и продемонстрировать свои чувства к нему душераздирающим поцелуем, но крошечная часть меня желает, чтобы он понял мой не столь тонкий намек. Он никогда ничего не говорил о любви. Очарованный — это его любимое слово, и я точно знаю, что он имеет в виду. Но я не могу отрицать своего желания услышать эти три простых слова.
Миллер подводит меня к изголовью кровати, душит своей щетиной, целует каждый дюйм моего испорченного лица. «Я глубоко очарована вами, Оливия Тейлор». Мои щеки в его ладонях. «Вы никогда не узнаете, насколько глубоко».
Я уступаю пути Миллера и позволяю ему полностью сокрушить меня.
«Хотя по привычке я бы хотел потеряться под этими простынями на весь день, но у нас свидание». Он прикусывает мой нос, и поднимает меня с кровати, поставит на ноги и теребит мои волосы. 'Прими душ.'
'Да сэр!' Я приветствую его и не обращая внимания на его закатанные глаза, пока иду в душ.
Глава 2
Я стою на тротуаре возле нашего отеля и смотрю в небо. Это часть моей повседневной жизни. Каждое утро я брожу внизу, оставляя Миллера возиться с чем-то наверху, и занимаю позицию на обочине дороги, запрокинув голову и с удивлением глядя в небо. Люди обходят меня стороной, мимо проезжают такси и блестящие черные внедорожники, а хаос Нью-Йорка насыщает мой слух. Я пленена очарованием высоких стеклянных и металлических стен, охраняющих город. Просто… невероятно.
Есть не так много вещей, которые могут вывести меня из состояния восхищения, но его прикосновение — одна из таких вещей. И его дыхание мне на ухо.
«Бум», — бормочет он, поворачивая меня в руках. — Знаешь, они не растут в одночасье.
Я снова заглядываю вверх. «Я просто не понимаю, как они остаются в вертикальном положении». Моя челюсть стиснута и снова опущена. Его глаза мягкие и веселые.
«Может, тебе стоит попытаться утолить это очарование».
Моя шея втягивается. 'Что ты имеешь в виду?'
Его ладонь скользит к моему затылку, и он начинает вести меня к Шестой авеню. «Возможно, тебе стоит заняться изучением строительной инженерии».
Выпрыгивая из его хватки, я кладу свою руку а его. И он позволяет мне, как обычно, сгибая пальцы, пока не почувствует удобную хватку. «Я предпочитаю историю здания, а не то, как оно было построено». Я смотрю на него, затем опускаю взгляд на его высокое телосложение, он улыбается, как и я. На нем джинсы. Прекрасные джинсы свободного кроя и простая белая футболка. Носить костюмы, пока мы здесь, было бы до смешного неуместно, и я не побоялась ему об этом сказать. Он тоже не стал спорить, позволив мне таскать его по Саксу весь первый день, когда мы были здесь. В Нью-Йорке ему не нужен костюм; нет никого, кого он должен обмануть своим распорядком отчужденного джентльмена. Однако, несмотря на это, Миллер Харт все еще не очень хорошо скитается. Или смешивание, если на то пошло.
«Итак, ты помнишь свою задачу на сегодня?» — спрашивает он, когда мы останавливаемся на сигнале СТОП. Его брови приподняты, когда я улыбаюсь ему.
«Да, и я готов». Вчера я несколько часов потеряла себя в Нью-Йоркской публичной библиотеке, пока Миллер отвечал за деловые звонки. Я не хотела уходить. Я немного замучила себя, погуглила "Грейси Тейлор". Но казалось, что ее даже не существовало. После еще нескольких попыток ничего не придумав, я потеряла себя в десятках книг, но не во всех книгах по исторической архитектуре. Я бегло заглянула в одину об ОКР и обнаружила несколько вещей, например, связь с гневом. Миллер определенно вспыльчив.
— А какое здание ты выбрала?
«Здание Брилла».
Он хмурится, глядя на меня. — Здание Брилла?
'Да.'
«Не Эмпайр Стейт или Рокфеллер?»
Я улыбаюсь. «Все знают их истории». Я также думала, что все знают историю большинства зданий в Лондоне, но я ошибалась. Миллер ничего не знал ни о Café Royal, ни о его истории. Возможно, я слишком сильно погрузилась в роскошь Лондона. Я знаю все и не уверена, огорчает ли меня это, одержимость или я чертовски хороший гид.
'Они знают?'
Меня радуют его сомнения. «Здание Брилла более неясное, но я слышала о нем и думаю, тебе понравится услышать то, что я узнала». Свет меняется, и мы начинаем переходить дорогу. «У него очень интересная музыкальная история».
'Да?'
'Да.' Я смотрю на него, и он нежно улыбается. Он может показаться встревоженным моими бессмысленными историческими познаниями в области архитектуры, но я знаю, что он наслаждается моим энтузиазмом. «Ты вспомнил о своем испытании?» Я останавливаю его, прежде чем он перейдет нас через другую дорогу.
Мой милый, одержимый мужчина внимательно смотрит на меня. И я улыбаюсь. Он помнит. «Кое-что о фастфуде».
'Хот-доги.'
«Верно», — подтверждает он, полный трепета. «Ты хочешь, чтобы я съел хот-дог».
— Да, — подтверждаю я в истерике внутри. Каждый день, когда мы были в Нью-Йорке, каждый ставил перед другим задачу. Все задачи Миллера для меня были довольно интересными, от подготовки лекции о местном здании до купания, не касаясь его, даже если он меня коснулся. Это было мучительно, и я с треском провалилась. Не то чтобы он сильно беспокоился, но это была потеря для меня очков. Мои проблемы для него были немного детскими, но идеально подходящими для Миллера, например, сидеть на траве в Центральном парке, есть в ресторане, не выровняв точно бокал, а теперь есть хот-дог. Все мои задачи очень просты… якобы. Он боролся с одними и терпел поражение с другими, например, сопротивляясь переложить свой бокал. Результат? Восемь Оливии, семь Миллеру.
«Как пожелаешь», — фыркает он, пытаясь перебросить меня через дорогу, но я стою твердо и жду, когда он снова обратит внимание на меня. Он внимательно наблюдает за мной, его мысли явно мчатся. — Ты собираешься заставить меня съесть хот-дог с одной из этих грязных маленьких угловых киосков, не так ли?
Я киваю, зная, что он видит грязный маленький уголок всего в нескольких шагах от меня. «Вот один».
«Как удобно», — бормочет он, неохотно следуя за мной к тележке с хот-догами.
«Два хот-дога, пожалуйста», — говорю я продавцу, когда Миллер неловко дергается рядом со мной.
«Конечно, дорогая. Лук? Кетчуп? Горчица?
Миллер выходит вперед. 'Ничего.'
'Все!' Я перебиваю, отталкивая его и игнорируя его раздраженный вздох. «И побольше».