- Пойми, Ника, историческая реконструкция не только изготовление разной бодяги по старинным образцам, ремонт и скупка всякой допотопщины. Нам важнее дух того времени, которое воспроизводим. А дух большинства эпох: это когда мужчина - все, а женщина - ничто.
- А я думаю, что историческая реконструкция должна больше выражать дух нашего времени, - возразила я. - А в наше время у женщины больше шансов пробиться наверх. Британские ученые доказали это уже давно. Мы более дисциплинированны, трудолюбивы и образованы. Кстати, женщины, несмотря на всю свою хрупкость, не шибко великую мышечную силу и ранимость психики, намного сильнее мужчин. Мы лучше терпим боль и меньше болеем. Мы выносливее мужчин. И лучше.
Толик и Тоха гаденько захихикали.
- Уж не себя ли, Ника, имеешь в виду? - поинтересовался Тоха.
Зная мой нрав, он не спешил снимать шлем.
- У меня, между прочим, целых два высших образования... неоконченных, - сообщила я народу. - И грамота о победе в школьной олимпиаде по литературе есть.
- Извини, Ника, мы не хотели тебя обидеть, - повинился Тоха, видимо, вовремя вспомнив, как я его на тренировке чуть было не зарубила шашкой. - Да и вообще спор о том, кто круче мужики или бабы бессмыслен.
А вот Толик полез в бутылку.
- Ты не права, Ника, - безапелляционно заявил он тоном старого, глуховатого учителя французского языка из сельской школы с прохудившейся крышей и бегающими по коридорам крысам. - Сейчас нужны не герои и героини, а тупые исполнители - люди-роботы, у которых нет эмоций и вредных привычек. Вот ты у себя в ОВО "LАДИК" - никто и ничто.
- Чо!!! - возмутилась я и атаковала Толика баулом, словно кистенем.
Толик пытался уйти в сторону, но я сбила его с ног подсечкой.
Шлем выпал из рук Толика и подкатился к моим ногам.
- Не убивай его, Ника! Не убивай до Дня города! - с издевкой заголосил засранец Тоха. - Иначе у нас все сорвется. А уж после праздника можешь прикопать его трупешник где-нибудь на Промзоне. Я тебе даже лопату найду.
- Издеваетесь над беззащитной девушкой, да? - ударом ноги я зафутболила Тохе толиковским шлемом в солнечное сплетение.
Тоха охнул и согнулся, держась за живот.
Толик подобрал меч, но с пола не поднимался. Сидел гад и громко хохотал надо мной и Тохой.
Я негодующе посмотрела на Толика и сказала:
- Обещаю: такую карьеру сделаю в своей компании, что вы все обзавидуйтесь!
- Не верю, - заявил Тоха.
- Не веришь?! - зашипела я.
- И я не верю, любовь моя, - поддержал мелкого гаденыша Тоху Толик.
- Прости, Толик, но я больше - не твоя любовь! - заявила я, возмущенная таким неверием в мои таланты.
- Типа, развод и девичья фамилия? - квакнул осмелевший Тоха.
- Типа того, - кивнула я ему. - А карьеру я сделаю такую, что никому из вас и не снилась. Плевала я на вашенский клуб. Чистите и дальше ржавчину с помойного старья сами. А я ухожу вас - за славой и величием. И возвышусь так, что вы будете рыдать, сожалея, что когда-то меня тут чмырили.
Я направилась к выходу. И услышала голос Тохи:
- Чо это с ней, Анатоль?
Диагноз Толика был краток:
- Паранойя, кажется.
"Нет, сейчас я с этими скотами разбираться не стану, - решила я. - Но обязательно отомщу. И мстя моя будет столь жестока, что легендами о ней еще пару веков матери будут пугать непослушных детей".
- Нет, сукины дети! - крикнула я, обернувшись к моим хулителям. - Это никакая не паранойя! Таков мой путь - путь женщины-воина!
О, если бы я знала, что выбранный мною путь уже через месяц приведет меня прямиком к существам, которых я с детства до ужаса боялась... то все равно бы вряд ли бы смогла свернуть с этой дорогой. Ибо сказано: решительных судьба ведет, а трусливых гонит пинками.
ЧАСТЬ II. ЗАПАХ ЗОМБИ
ГЛАВА. 1. НЕМНОГО СТРАШНОВАТО
1
Очаровательная, миниатюрная и романтическая брюнетка со взглядом трепетной лани и сурово сжатыми губами профессиональной охотницы на упырей - стояла на холодном осеннем ветру, крепко прижимая к себе толстую папку из белой кожи и бодро хлюпая носом.
Если кому интересно, то сия очаровательно и романтически хлюпающая брюнетка - это я, Ника Лодзеева. Отличный страховой агент. Настоящий гражданин нашей многострадальной Родины. Ценитель поэзии. Бесстрастный исследователь общества. Талантливый психопатолог-любитель. И просто хороший человек. Весьма тонкой души человек. Впечатлительный. Ужасно образованный. И до коликов в животе верящий в то, что появился на этот свет не набивать пузо и голову всяким говном, а по очень-очень важному для остального непутевого человечества делу.
Правда, по нынешнему моему виду никто бы не догадался, что видит перед собой будущего мессию. Вид у меня сейчас был не просто грустный, а весьма даже унылый и подавленный.
И если бы в моих руках имелся привязанный к шее булыжник, а не папка, то художникам Ивану Айвазовскому и Василию Перову с меня впору было рисовать в четыре руки социально-маринистическую картину "Маруся идет топиться".
Под стать выражению лица были и мои мысли. Лучшие из них дезертировали, а те, что остались, были полной галиматьей и никуда не годились, кроме мусорного ведра.
Меня мучил страх перед неудачей. В мою голову вторгались потоки всякого невротического дерьма и подло влезали пораженческие настроения.
"Не важно, что я не смогу им ничего впарить, - думала я. - Важно то, что я еще глубже погружусь в пучину самоедства и неудач. Не ту я на себя работу взвалила. Вот старуха Кислицкая - она еще с Лужком работала - всю Москву, особенно всякие строительные шараги знает. И все делает со смешком, с улыбочкой. И везет ей как незнамо кому. А я - лишь жалкое подобие страхового агента. Неумеха и неудачница".
Чтобы выкинуть такую пессимистическую тематику из башки, я вслух продекламировала мрачные строки Блока, настраивая себя на серьезные дела:
Со мною утро в дымных ризах
Кадило в голубую твердь,
И на уступах, на карнизах
Бездымно испарялась смерть.
Дремали розовые башни,
Курились росы в вышине.
Какой-то призрак - сон вчерашний -
Кривлялся в голубом окне.
И чехарда никчемных мыслей исчезла. Зато тревожное ощущение приближающейся беды усилилось многократно.
Я сунула папку под мышку. И тоскливо посмотрела на мрачные свинцовые тучи, которые неслись по окрашенному кроваво-красным рассветом небосклону. Такая невеселая картина опять навела меня на массу неприятных дум. И я поспешила опустить взгляд на крышу стоящего на другой стороне улицы здания.
Над той крышей сияла жутким и зловещим рубиновым светом неоновая вывеска: "Корпорация "ИNФЕRNО". И именно в этой корпорации должна была решиться моя судьба.
2
Морально и физически здоровый человек ни за что бы не назвал ветер, трепавший полы моего темно-коричневого тренча, "пронизывающим" или, там, "ледяным". Обычный сентябрьский ветерок - фигня фигней для вменяемо одетых пиплов.
А вот, меня, сестрицы, трясло на этом ветру так, словно я сидела в неглиже на сугробе посреди тундры и вокруг выла ледяная февральская метель.
Да и как тут не трястись, коли: во-первых, передо мной стоит офис корпорации, не хило поднявшейся за последние годы на похоронном бизнесе и сопутствующих ему товарах и услугах, во-вторых, сердце наполняется предчувствием беды, а в-третьих, мой ум упорно связывает первое со вторым и советует бежать отсюда как можно быстрее.