- Не облобызает! Не в-в-выдадут! Не н-н-насуют!
Мымра предприняла попытку оживить комп: подергала за провода, ведущие к нему от мышки и клавы, проверила крепление штекеров в разъемах, а также жмякнула по теснящимся на нижней панели экрана пимпам его настройки.
Однако такие реанимационные потуги не оказали на здоровье моноблока абсолютно никакого положительного влияния.
Экран с упорством, достойным лучшего применения (впрочем, чего еще ожидать от бездушного механизма), показывал нам скорбную картину, которую, если использовать идею интеллектуального мошенника Малевича о черном супрематическом квадрате, можно было бы назвать "Черный супрематический прямоугольник".
- Идиотка! - выругалась Мымра.
Наверное, на собственную бестолковость. На кого ей еще пенять, коли голова канцелярскими скрепками набита.
- Мы с вашенской корпорацией соседи, между прочим, - сказала я, чтобы отвлечь собеседницу от самобичевания. - Моя контора - в двух шагах от "ИNФЕRNО". И вовсе не потому, что все хотят ставить свои офисы поближе к Красной площади. А исключительно ради следования самому главному закону логистики - будь в центре, и клиенты потянутся за тобой.
- И что? - спросила Мымра, перезагружая комп.
- А то, драгоценнейшая моя, что еще месяц-другой - и грянет Новый год, - сообщила я Мымре (вдруг она не в курсе). - Мы могли бы его встретить все вместе - народ из моей конторы и вашенская братва. Типа корпоратив. Шампанского попьем. Хороводом вокруг нее попляшем, а тем, кто захочет, разрешим даже голыми плясать. Потом долбанем чего покрепче. И дружно поприкалываемся над уснувшими под елкой коллегами. В общем, проведем наше мероприятие так, как его положено проводить.
После перезагрузки вырубленный мной моноблок ожил. Дабы полностью обезопасить его от происков всяких там страховых агентов, Мымра тут же вскочила с места, обошла стол, оторвала мои руки от корпуса монитора и оттащила меня на три метра от своего рабочего стола, прорычав:
- Не м-м-мешайте р-работать! - зарычала Мымра.
- А кто мешает-то?! - от всей души возмутилась я. - Работайте себе на здоровье, хоть до его полной потери! Никогда не мешаю тем, кто хочет трудиться, упиться или убиться. Вы сначала послушайте, чего говорю. Уверена, по окончанию моей короткой - всего на часик - речи Вы сами лично поведете меня в кабинет к главному начальнику. И скажите ему: "Поверьте, мой лорд, эта прелестная леди сможет защитить наш бизнес даже от метеоритного метеоризма". И поверьте мне, из офиса ОВО "LАДИК" никто не уйдет обиженным. У нас даже бывает так: входит к нам грязный и нищий старик или голодная и оборванная старуха, а выходит молодой красавец или красавица. Выходит и садится в Lamborghini или Ferrari. Садится и едет к топ-моделям или в клуб с мужским стриптизом. Кстати, о мужском стриптизе...
Мымра решила больше не тратить время на выслушивание моих басен. И, аки коршун на беззащитного цыпленка, накинулась на меня и потащила мое отчаянно сопротивляющее насилию тело в коридор.
Ну а я, цепляясь руками за все, за что только можно было зацепиться, пыталась вырваться из захвата Мымры. Но та была намного сильнее меня. Соотношение сил между ней и мной составляло приблизительно ту же пропорцию, какую состаляеют сила взрослой гориллы и китайской хохлатой собачки.
Жертвами нашей борьбы тут же стал стенд предбанника - сбитый со стены и безжалостно потоптанный. И с пола на наши с Мымрой игрища смотрели со своих фоток покойники. И на их лицах, скорее всего, царило выражение глубочайшего осуждения.
- Черт с ней, с елкой! - закричала я, будучи оттащенной уже к выходу из бюро пропусков. - Давайте чего-нибудь другое замутим. У нас до фига проектов. Лучшие специалисты... Самые высокотехнологические... Предлагаю...
Предложить я ничего не успела. Мымра так мощно наподдала мне коленом под зад, что я пулей вылетела из ее логова, приземлившись на живот и локти. Вслед за мной из бюро пропусков на бордовый ковролин холла вылетела моя папка, а за ней - буклеты и бланки полисов.
3
Я потерла пострадавшую от коварного удара ягодицу и проверила на переломы ушибленные при падении ребра и локти. Несмотря на то, что те оказались целыми, я все равно обругала Мымру:
- У-у, гадина! Мутантша недоделанная!
Итак, ситуация прояснилась до безобразия: в "ИNФЕRNО" явно работают одни маньяки и варвары. Им калечить людей так же просто, как чинушам красть денежку из народного кармана.
- Не корпорация, а отстой какой-то! - громко пожаловалась я неизвестно кому, наконец-то поняв, что в какой глубокой заднице очутилась по милости подлейшего Пал-Никодимыча, покусай его бегемот.
Какой-нибудь французский критический реалист и романтик натурализма вроде Эмиля Золя, чтобы выразить всю гнусность и мерзопакостность ситуации, накатал бы по такому поводу с десяток толстенных томов. И каждый из них был бы насыщен безысходностью и безутешной тоской.
Но мне для описания ситуации хватило всего лишь одного слова:
- Глушняк!
Казалось бы, мне теперь остается только поскулить насчет грубости Мымры, не оправданной ни одной гаагской конвенцией о защите прав некомбатантов, да отправится домой и впасть в многолетнюю депрессию.
Но депрессия ко мне и близко подходить боялась. Более того, вместо того, чтобы выть от тоски, мне хотелось лаять и кусаться. В каждом желудочке моего сердца, словно раскаленная лава в жерле проснувшегося через миллионы лет вулкана, билась о предсердечный клапан пламенная пассионарность.
Я достала из папки маркер. Подошла к двери, за которой сидела Мымра. Написала под табличкой "Бюро пропусков": "Осторожно, тут злая тетка!" И пошла по холлу к вестибюлю. Тихонько так себе пошагала, понурившись и проклиная Пал-Никодимыча вместе с вахтером и Мымрой до третьего поколения, но ничего не трогая и даже не харкая от отчаянья на паркет, ибо настоящий самурай и при поражении не должен терять благородства.
"М-да, уж если здесь, на первых подступах к вожделенному договору, такие заслоны, - подумала я, - то как мне, сестрицы, действовать дальше без роты десантников и пары десятков гранатометов РПГ-28, прозванных в народе "Клюквой"?
4
Насмотревшись на изображения трудовых будней преисподней и потерпев поражение в неравном бою с Мымрой (явно с детства занимавшейся вольной борьбой), я направилась к выходу из "ИNФЕRNО" с совершенно иным настроением, нежели то, с каким я сюда входила. "Ну какая, блин-на-фиг, тут страховка!? - подумала я. - Ноги бы унести отсюда, пока кости не переломали".
Переверстав план на сегодняшний день, я решила побыстрее смыться из пугающей все фибры моей бесстрашной души шараги, переполненной атмосферой страданий и ужасов.
Вторым пунктом моего переверстанного плана было заключение с Толиком мира. Без капитуляций, аннексий и контрибуций. Хотя нет, контрибуцию я с него все-таки стрясу. Нефиг измываться над моей святой верой в неограниченность резервов женской души.
И наконец, третий пункт. Самый тяжело выполнимый. Мне предстояло так наврать в три короба Пал-Никодимычу про мой визит к гробовщикам, чтобы старик расчувствовался и, смахнув с щеки слезу, пообещал никогда больше меня не направлять к таким упырям.
Итак, пока я все это деятельно обдумывала, первый пункт моего нового плана практически сам себя реализовал: из "ИNФЕRNО" я, считай, уже смылась, ибо вон уже виден вестибюль.
"А Толику звякну с улицы, - подумала я. - И обязательно помирюсь с ним. Ну чего я на него взъелась-то? Нормальный мужик - туповатый, брутальный и образованный. С деньгами дружит. И с головой ладит. Да, точно-точно-точно! Как только выберусь из этого гадюшника, сразу же звякну Толику. И хрен с тем маскарадом, постою там в чепчике или шляпке с теми дурами, не помру. Всего лишь час позора - и сохранена любовь на всю оставшуюся жизнь. Может, мы с Толиком будем любить друг друга до ста лет и умрем вместе, надорвавшись от хохота на диване перед телевизором, глядя на выступление очередного клоуна из политического или эстрадного бомонда страны".