И если даже в конце карьеры миллиардершей стану, то радоваться жизни уже вряд ли смогу, буду уныло благотворительствовать, спонсируя защитников вымирающих выхухолей или каких-нибудь длиннопалых амбистом.
"А если я и в самом деле после сегодняшнего облома никогда не смогу подняться с колен? - подумала я. - Каждая победа несет привычку побеждать. А каждое поражение... Да еще такое позорное... Вдруг сейчас определяется мое будущее? Вдруг сегодня вся моя дальнейшая судьба превратиться в судьбину?"
4
И тут меня посетило видение, в коем предо мной открылись самые ужасные последствия панического бегства из приемной, по сравнению с которыми даже самые страшные видения Святого Антония и Иеронима Босха - мультик для малышни.
...И увидела я себя: стою - шальная, толстая и хмельная баба - в валенках и рваной телогрейке за прилавком лотка с матрешками, расположенного у ворот популярного у туристов монастыря. Тру опухшее от пьянства лицо. Широко зеваю щербатым ртом. Наливаю под прилавком водку в стакан. И, опасливо оглядевшись по сторонам, выпиваю его, занюхав рукавом телогрейки.
Ко мне нерешительно приближается стайка малолетних оборванцев - моих детей, прижитых от собутыльников, чем-то похожих на воробышков, с печатью вырождения на грязных мордочках.
- Ма-а-а-ма! Мы есть хотим! - ноют оборванцы.
Они обступают мой лоток и дергают за рукава телогрейки.
- Заткните пасть! - ору я на детей так, что шарахаются прочь стоявшие в пяти шагах от меня голландские туристы. - Всех в приют сдам, падлы, коли будете глотки драть на родную мамочку!
- Не на-а-а-до нас в приют! - плачут дети.
- А нефиг тогда доставать меня, маленькие твари!
Я выхожу из-за лотка и раздаю оплеухи отпрыскам. Те воют от боли и обиды.
Ко мне ковыляет, опираясь на видавший виды сильно потертый деревянных костыль, моя соседка по барачной коммуналке. Она успокаивает меня и уводит детей...
А ночью я возле высокого забора пью с бомжами паленку под уличным фонарем. Допив третий стакан, падаю в сугроб и дергаюсь в предсмертной агонии.
Увидев это, бомжи обшаривают мои карманы и разбегаются, чтоб их не повязала полиция, заподозрив в моем отравлении. А к моему остывающему трупешнику подбегают бродячие собаки. Они обнюхивают его, а потом дружно мочатся мне прямо на голову. Конец фильма...
5
Да, как говорится, скажи мне, какие кошмары ты видишь наяву, и я скажу, кто ты. Ах, как же был проницателен Пушкин с его "кровавыми мальчиками в глазах".
"А что, если у меня и в самом деле после нынешнего облома и дальше такая же свистопляска пойдет? - напряглась я и без того вся напряженная, словно рессора тягача. - И будут меня отовсюду гнать. И стану я опускаться все ниже и ниже. Начну бухать..."
- Ничего я не начну! - буркнула я и ускорила свое хождение по приемной, стремясь вернуть себе ту смелость, которая притащила меня сюда из уборной.
И действительно, фигли ужасы нагнетать - не такая уж я дурочка, чтобы превратится в забулдыгу из-за пары-другой увольнений.
Нынче кадровый дефицит почти везде. А скоро у меня диплом вузовский будет - уж той же секретуткой легко устроюсь. К тому же у меня есть целых два года трудового стажа, а это вам не Бобик на Cadillac пописал.
Могу даже сама не рассылать резюме и не бегать по отделам кадров. Обращусь в кадровое агентство. Там мне быстро непыльную работенку подыщут. Буду сидеть в офисе и кофий с пирожными кушать.
Ко всему прочему: на большую зарплату не претендую, а в ОВО "LАДИК" много чему выучилась.
Есть у меня, конечно, и некоторые недостатки. Не владею персидским языком, не имею нобелевской премии и высоких ученых званий и степеней. Нет и опыта работы топ-менеджером в "Сбербанке" или "Газпроме". Не умею даже взламывать банковские коды. И всюду всегда опаздываю.
А еще я не люблю сидячей работы и напрягов со стороны начальства. Не люблю, когда идет рутинная работа - без капли приключений и романтики (приходится тогда добавлять все это в свою профессиональную деятельность самой, от чего у коллег и работодателя на голове от ужаса и изумления встают волосы дыбом). Не люблю, когда на работе постоянно бухают или закидываются марафетом. Не люблю строгую дисциплину. Не люблю расхлябанности, склок и подстав. Не люблю, когда начальство кидает на бабки, при этом выжимая из тебя последние соки. Не люблю, когда меня посылают в командировку в Мухосранск, в котором в этот момент минус пятьдесят и голодные волки бегают по улицам.
Короче, много чего не люблю, много от чего меня тошнит.
А вот работа страховым агентом мне понравилось, несмотря на то, что весь трудовой коллектив нашей шараги - даже уборщицы - был весьма похож на шайку гопников.
Я вовсе не лезу из кожи вон, чтобы продвинуться по карьерной лестнице и заработать сто миллионов баксов. Просто авантюрный дух ОВО "LАДИК" подпитывает меня адреналином и изгоняет из тела апатию и депрессуху, которой я весьма податлива в силу чувствительности натуры и тончайшей организации души.
Когда я охочусь на клиента, то испытываю примерно те же чувства, что и охотник на крокодила-людоеда.
Когда он, вооруженный лишь одним копьем с каменным наконечником подбирается, чавкая босыми ногами в болотном иле, сквозь тростник к лежбищу крокодилов, то еще не знает, кого он встретит на своем пути - матерого десятиметрового убийцу или маленького зашуганного зеленого зубастика, которого перешибет своей клюкой любая старушка из Люблино. И поэтому сердце охотника трепещет от волнения.
Будь там одни гигантские чудовища, то наш охотник шел бы к лежбищу этих зубастых тварей обреченно. Его сердце бы сжалось под тяжестью понимания того, что нет, никогда ему не пробить своей фукалкой толстую кожу гигантов. Да и не дадут они ему тыкать в себя - разорвут в момент.
А будь вместо монстров маленькие беззащитные крокодильчики, которых любая кобылка-пони затопчет одним копытом, то наш охотник чувствовал бы себя просто тупым мясником и больше переживал бы насчет пиявок, нежели насчет крокодиловых зубов.
А вот, когда охотник идет и не знает, кого он встретит на своем пути: лютую смерть или легкую добычу, тут-то у него и кипит адреналин, а на губах играет азартная ухмылка.
Вот и я подобно вышеупомянутому охотнику люблю элемент неожиданности. И когда иду в какую-нибудь фирму, для того, чтобы впарить им полис, то никогда не знаю, чем все закончиться. И это бодрит мой склонный к хандре организм и будоражит мысли в невеселой голове.
Вот, к примеру, два мои последние контракта, заключенных на кондитерской фабрике и в кинологическом питомнике.
На той фабрике меня поначалу спустили с лестницы. Но это уже давно стало для меня лишь побуждением к форсированию переговоров, своего рода приглашением к серьезному разговору. Наверное, те же чувства обуревают юношу после слов его суженой: "Иди к черту, хрен прыщавый! Я лучше под трамвай лягу, чем под тебя!" Юноша слышит в мелодии этих слов лишь прелюдию будущего любовного романа.
Поэтому я и не придала лестничной грубости контрагента никакого значения, продолжив торг. Оный завершился не только подписанием полиса на неплохую сумму, но и участием моей скромной персоны в групповом чаепитии, которое завершилось вызовом мужика-стриптизера и пьяной дискотекой
У кинологов тоже начало деловых переговоров было так себе. Меня покусала за кроссовок какая-то патлатая шавка. Я с первого удара ногой метко зафутболила шавку в мусорную корзину, чем вызвала настолько бурный восторг мужской части питомника, что после заключения контракта мне презентовали какого-то щенка с, как мне сказали, "богатейшей родословной".
Редкостная генеалогическая линия перла из щенка изо всех дыр. Так, скажем, одно его ухо смотрело вверх, другое - вниз, а глаза косили так, словно между ними только что врезали молотком. А в общем-то, вполне себе ничего была псина.