- Насчет трибунала - это Вы, как мне кажется, чересчур завернули... Если Вы в Москве отмажетесь, то Гааге ничего не светит. Кстати, ушлые юристы у Вас есть?
- У нас отличные адвокаты и мы отбились бы, но... Последнее медобследование моих сотрудников показало, что у них...
Хорьков вытащил из внутреннего кармана пиджака сложенный вчетверо лист бумаги. Развернул его. Пробежал по нему взглядом.
-...Кроме "изменения внутриклеточного метаболизма", еще и "наличествуют изменения в базовых элементах клеточных ядер и нарушение структуры хромосом". И еще что-то там о "нарушенном митозе" написано.
- У-у-у-у-у! Это ж генетика, блин! ДНК, РНК, дрозофилы, двухголовые дети-мутанты, шестихвостые поросята и пылевые клещи размером со слона... М-да, все очень плохо. Это я как микробиолог-любитель говорю. Отгеноцидить офис - это Вам не в подворотне насрать. Тут уже одним только возмещением морального ущерба по гражданскому процессу не отделаться. Уголовкой пахнет. Мой совет: валите все на британских ученых. Дескать, они, мудрилы конченные, во всем виноваты. Вам суд тогда сразу года четыре скинет выйдет. Не любят у нас британских сволочей. Еще с Крымской войны, когда они чуть нашего Льва Толстого из пушки не замочили.
Увы, Хорькофф не слушал моих откровений про Туманный Альбион, предавшись грустным мыслям, в которых витал тяжелый запах пересыльной тюрьмы, лай собак и ловля вшей в казенной робе.
Я перестала распинаться. И тоже задумалась. И в моих авантюрных мозгах закрутилась некая сверхпозитивная идея, но вот перевести ее в мысль я не могла. Пока же мне было ясно одно: чем хуже положение клиента, тем на большую сумму страховки его можно будет уломать.
2
Я, морща в раздумье свой сократовский лоб, взяла в руку стопку с валерьянкой. Но опрокинуть эту гадость в глотку не торопилась.
Нюхнув противный запах, прущий из стопки, я поморщилась и продолжила запугивать и без того истерящего клиента, доводя его до нужной кондиции:
- Вам, Андрей Яковлевич, припендюрят еще и "нанесение ущерба здоровью средней тяжести", и даже "причинение тяжких телесных увечий". Впаяют нехилый срок. Бульварная пресса будет орать о процессе века. И на века Ваше имя впишут во все учебники по биологии. Может, Вашей фамилией назовут этот феномен, например: синдром дрейфующего гена седьмой хромосомы гомозиготной аномалии по мутантному аллелю Хорькоффа. Как Вам такой вклад в мировую науку?
- Никак!
- Зато Вас каждый будут показывать по телеку.
Я показала руками, облив столешницу содержимым стопки, которую держала в руках, огромный размер экрана упомянутого телека. И продолжила:
- В том числе и по тому, который будет стоять в Вашей камере. Братва на хате Вас сразу зауважает - все-таки ни гопник какой-нибудь мелкий, а настоящий злодей. А коли сумеете подогреть тамошнее начальство, оно устроит Вас на кухню или, скажем, в библиотеку. В общем, уверена - не пропадете.
Хорькофф застонал.
- Думаю, Андрей Яковлевич, с воли Вам тесть будет помогать, - попыталась я его успокоить. - Да и жена в стороне не останется. Пройдет лет восемь-десять и выйдете на свободу. Вы еще совсем молодой. Так что сможете все наверстать и в карьере, и в личной жизни. Главное, чтоб в правильную зону попасть, где за бабки вполне нехило можно перекантоваться.
- Не хочу на зону!
- Зато потом Вам будет о чем рассказать коллегам за бутылочкой коллекционного вискаря. Наверняка Ваш тесть не станет отбирать у Вас фирму, и Вы вернетесь в свой кабинет живым и здоровым. Ну, может, с выколотым бандитской заточкой правым глазом и шрамами на левой щеке. Так ведь шрамы мужчин украшают. Все столичные девки будут Ваши. Особенно, если на гитаре научитесь песни про романтические приключения блатарей играть. Ну там: "По тундре", "Мурку" и так далее.
Я встала, откашлялась и забацала чечетку, припевая:
С вапнярского кичмана
Сорвались два уркана,
Сорвались два уркана на Оде-е-е-ст.
В Оде-е-сте на мали-и-не
Они остановились,
Они остановились, наконе-е-е-ц.
Хорькофф достойно оценил мои таланты певицы и танцовщицы - скривился, будто его шилом в мошонку ткнули, и сквозь зубы выдавил из себя:
- Спасибо, обнадежили.
Видимо, перспектива провести десять лет на зоне вовсе не казалась ему "романтическим приключением".
- Это, конечно, самый оптимистический вариант, - заявила я, садясь. - Возможно, на волне народного негодования с Вами решат разобраться народные мстители в лице депутатов Госдумы. Впрочем, и от них можно отмазаться, если Ваши зомби не выйдут на вольную охоту... Не понимаю, как Вы еще только тут до сегодняшнего дня в покое работали, не пойму.
- Какой покой?! Живем, как на пороховой бочке.
Хорькофф шумно вздохнул, с тоской глянул на прострелянную фотографию и убрал ее в ящик стола.
- Зато дисциплина, небось, у вас тут на уровне, - предположила я.
- Любой мой приказ исполняется беспрекословно. Если прикажу сотрудникам, чтоб из окна выбросились, только спросят в какое именно окно кидаться.
Хорькофф подошел к окну, окинул тоскливым взглядом мостовую (может, представляя, что уже лежит там - весь разбившийся в лепешку) и добавил:
- А вот без приказа действуют только в рамках служебных обязанностей. Приходится в директивном порядке заставлять людей расходиться после работы по домам, мыться, бриться, переодеваться и чистить обувь.
- Короче, все жили счастливо и превратились в зомби в один день.
Хорькофф вернулся за стол и опустошил стопку. Но этого ему показалось мало, и он хлебнул прямо из горлышка бутылки.
Я неодобрительно покачала головой и демонстративно поставила свою безутешно пролитую стопку "Слезы Святого Валериана" на стол, стукнув по нему дном: мол, хорош гулять, братва, пора и делом заняться.
- И во всем виноват я - доверчивый дуболом, поверивший в сказочку Леонтовича, - сказал Хорькофф. - Еще неделя-другая и разразится такая буря... такая бу-у-у-ря...
"А ведь, пожалуй, ему и впрямь самый настоящий русский пипец - глубочайший и беспросветнейший, от которого только чудо спасти может. Ну а чем я не чудотворщица?" - подумалось мне.
И вдруг идея, которая уже не одну минуту плавала в виде бесформенного желе в моих мозгах, начала резко выкристаллизоваться в коммерческое предложение. Детали еще не оформились, но суть вопроса стала мне полностью ясна.
На всякий случай (чтобы и клиент дозрел, и у меня было время додумать нужную мысль до последнего куска мозаики), я разразилась потоком слов, больше отражающих мое эмоциональное состояние, нежели какую-нибудь продуктивную мысль:
- И чего? Неужто Вы - гигант корпоративно-биологического прогресса и отец всем своим заикам-зомби, в смысле суперменам-сотрудникам - раскиснете? Неужто обольетесь слезами и сами застегнете на своих руках принесенные операми кандалы?
- Гм.
- Есть две категории людей - одни сдаются всегда, другие только при вставленном в задницу кипятильнике.
Хорькофф озадаченно почесал в затылке. Видимо, задумавшись о том, к какой категории себя отнести.
- Первые из них - унылые и серые алкаши - пашут до гроба за копейки, ублажают всех вышестоящих тварей, платят за все огрехи власти, голосуют за подонков, если и воруют, то просто тырят по карманам мелочь, - продолжила я. - А вторые, наоборот, еще со времен Пира и Шекспира объявили себя хозяевами планеты.
Я пронзила острым взглядом левый глаз (именно тот, который должен был пострадать от заточки беспредельщика) собеседника.
А тот замер, словно кролик перед удавом, вслушиваясь в слова моей пафосной речи. И я, довольная эффектом, продолжила: