Звучала музыка, песни и тосты, все плясали и радовались, а осень совсем незаметно вступала в свои права, медленно вытесняя признаки лета с земли касогов. Спустя три дня после торжеств двадцать тысяч лучших воинов Кавказских гор уходили в дальний поход, чтобы блеснуть своей доблестью и отвагой на чужбине.
У касогов было не принято провожать мужчин на войну слезами и причитаниями, так же как и оплакивать погибших в бою воинов, зато у них было принято петь песни. В этих песнях говорилось о гордых предках и легендарных героях, чью светлую память ни в коем случае нельзя опозорить трусостью или предательством. Эти песни летели над горами и долинами Кавказа, наполняя сердца касогов гордостью и отвагой, а их врагов повергая в ужас и трепет, кем бы те ни были.
По обычаям горцев, опозоривший себя трусостью, клятвопреступлением, или кощунством воин, был гоним своими родными, соседями и соплеменниками, вынужденный до конца дней скитаться по горам словно зверь, вдали от селений и людских глаз. Все мужчины при встрече таких отщепенцев молча их презирали, женщины плевали им вслед, а дети бросали в них камни.
Так горцы воспитывали своих детей, чтобы с самых малых лет, они видели всю суровость наказания за малодушие и нарушение традиций своего народа. По этой причине в войске касогов было много отчаянных храбрецов, которым жажда славы затмевала рассудок, и в минуту опасности могла сыграть с ними злую шутку.
Таков был и сам Роман, который ехал во главе войска, восседая на Гемуре в сверкающих доспехах, вспоминая невероятно нежное и трогательное прощальное напутствие Татьяны. Любовь русской красавицы его окрыляла, и он отправился в поход за доброй неувядающей воинской славой, не готовый соглашаться ни на что другое.
Двадцать тысяч всадников, стуча подковами на копытах своих лошадей по каменистым дорогам, ехали на чужбину мимо множества селений. Жители этих селений одев самые лучшие свои наряды, встречали и провожали воинов песнями, а заботливые женские руки старались в каждую седельную сумку, бросить хоть горсть орехов, ибо негоже горцам отправляться в дальний путь без этого дара касожских лесов.
Еще не все плоды на деревьях окончательно поспели, а трава на обочинах дорог была еще сочной, но уже начали появляться пожелтевшие листья, и часто противно моросили осенние дожди. Усиленным камнями горным дорогам эти дожди не мешали, и звонкий цокот подков на копытах лошадей касожского войска по булыжникам, нарушал ритм походных песен горцев.
Перейдя перевал, касоги спустились к морскому побережью Абхазии близ Питиунта, и остановились на ночевку. Море было еще теплым, и все с радостью бросились плескаться в набегающих волнах. Питиунт приятно порадовал горцев изобилием фруктов и вин, а Всеволод с Бориславом провели приятную ночь в обществе местных красавиц.
Отлично отдохнув после перехода через горы, войско Романа свернуло на север, и уже по старой торговой дороге, где им на пути то и дело встречались караваны торговцев, продолжило свой путь в Тмутаракань. Там касогов ожидал Мстислав со своей Дружиной, а две тысячи головорезов из "Волчьих стай", с нетерпением ждали своих Воевод.
Глава третья. От Тмутаракани до Днепра
В ясный полдень последних чисел сентября 1023 года в Тмутаракань с гор прибыло долгожданное войско касогов во главе с Романом, а с ним и Всеволод с Бориславом, которых уже третий день поджидали ставшие лагерем близ Свейской Слободы, две тысячи воинов их "Волчьих стай". Войско касогов тоже разбило лагерь за Свейской Слободой, где горцы с радостью встретились со своими бывшими десятниками, и закатили веселую безудержную пьянку с песнями и плясками.
Муромцы, поручив заботу о соколах своим оруженосцам, вместе с Романом без промедления помчались в Акрополь для встречи с Мстиславом, где Всеволод собирался без лишней огласки передать Князю письма от Татьяны и Рады. Менее чем через час Гемура примчал своего знатного седока во двор Акрополя, и сразу же начал воротить морду в сторону конюшни, где только что в ясли с овсом высыпали целую кучу яблочных очисток и подпорченного винограда с кухни.
Передав конюхам своего нетерпеливого лакомку, Роман бодро взбежал по мраморным ступеням Княжеского Дворца, и пройдя по коридору замер у Малого Приемного покоя Мстислава. Так как правом без доклада, в любое время дня и ночи беспокоить Тмутараканского Князя обладали лишь братья Рады и пять самых приближенных вельмож Княжества, он стал смиренно ждать под дверью, когда его позовут.
Всеволод же с Бориславом, спросив у охранявших покои гридней кто у Князя, и получив ответ что Ярополк с Евстафием, даже без стука отворили дверь, и бесцеремонно вошли к Мстиславу, как к себе домой.