— Предлагаешь нашей организации всё это распланировать и организовать?
— Именно так. Считайте это задание тестом для организации и своих сотрудников. Соответствующую оплату получите. Люди, что выполнят такое простейшее задание на высочайшем уровне, у Вас есть. Для информации, что бы были в курсе, этот человек заигрался и стал мешать не только равным себе, но и тем, кто иногда носит погоны. Откуда информация, думаю, понятно. Всё, заканчиваем, а то устал сегодня как чёрт. Один с утра до вечера. Сделал сестрёнке выходной, вот и тяну. Только сегодня до конца понял, какую ей гадость приготовил, когда бросил на две недели.
— Больше, — усмехнулся Свар. — Рина мне пожаловалась, что без одного дня — три рабочих недели, причём без выходных, потому как наравне со всем коллективом в свои законные выходные ползала по коридорам и стирала всякие непотребные надписи. Так что у тебя впереди ровно двадцать именно что рабочих дней. Ау, ты чего под стол прячешься? Вылезай, да и в самом деле пошли отсюда, а то твоя ненаглядная тебя домой не пустит.
- -
Уже на улице, расставаясь, Антон, извинившись перед Дмитрием, попросил сказать пару слов наедине Свару. Когда мужчины отошли в сторону, молодой человек, посмотрев в глаза своему другу и наставнику, огорошил.
— Свар. У меня несколько деликатная прсьба. Хотим пригласить к себе на новоселье тебя, Катю с Олегом и детьми и родителей. Отпразднуем заодно и наступающий Новый Год. Поэтому прошу от моего имени пригласить Катю с семьёй. Они последнее время от нас отдалилилсь, даже звонить перестали. В чём дело не знаю, но, кажется, проблема не в Белом, в Катерине, а может и в мелких. И ещё. Почему нам надо собрать всех вместе — возможно предстоит тяжёлый разговор, но его нельзя откладывать.
— Касается Дмитрия Михайловича?
— Да. Что бы ты понял, насколько тема и в самом деле непростая, упомяну факт, на который мы случайно наткнунулись, сидя у родителей в гостях. Поясню. Ментальное воздействие, особенно, если оно не разовое, оставляет у человека отпечаток в сознании? Каждый ментал имеет свой персональный след. Это похожее на строение папиллярных линий на пальцах, только во много раз чётче и ярче. Так вот. Мы у мамы и отца увидели следы неоднократного воздействия нашего незабвенного «деда». Вот и возникли некоторые сомнения — я не искусственным ли было знакомство отца и матери? Разница ведь у них в возрасте огромная. И что, у мамы, ни с того ни с сего, возник интерес к старику? Ну, я смотрю с её позиции, потому что в таком возрасте, как она была тогда. Задумался? Вот и мы не один день в шоке. Родители пока не в курсе, поэтому и ты молчи. Надо выяснить не столь воздействие старика на Олега и Катю, как на Славов. Это меня страшит больше.
Свар нахмурился. После паузы, высказал своё мнение.
— Не знаю почему, но не могу исключать такую возможность, хотя честно скажу — я до последнего не мог понять такой совершенно спонтанный разрыв между Вами и Дмитрием Михайловичем. Зная Вас много лет, ни с Вашей, ни с его стороны никогда не ждал ничего подобного. А Вы мне вообще как родные — чуть ли не с пелёнок знаю. Но после того, что ты рассказал, да документы показал… Что-то в душе изменилось. Как по мне — неправильно всё это. Скажи — какой смысл было столько лет дурить Вам мозги, да и не только Вам? Уж не говорю об обучении всяким там хитростям. Просто по-человечески — ЗАЧЕМ?
— Не знаю, Свар. У меня много всяких мыслей, но, пожалуй, наиболее близкую к реальности выразила сестрёнка. Знаешь какую? Что наш, так называемый дед, СЕЛЕКЦИОНЕР…
Историческое отступление-2
1814 г. Окраина деревни Горбачихи волости Вохна.
— Марусь, а Марусь, — женщина барабанила в стекло старинного дома на окраине деревни уже несколько минут, но на её стук никто не отзывался. Да и время для визитов было не подходящее — темно, да и на дворе ноябрь встал. Холод, ветер сильный и снег лёг как неделю.
— Марусь. Умоляю, отзовись. Христом Богом прошу.
Увидев в глубине дома сверкнувший огонёк, застучала с новой силой. Вскоре огонёк приблизился, и в мутном стекле мелькнуло бледное лицо женщины.
— Кого там по ночи принесло? — голос был глух, с лёгким сипом.
— Марусь. Это я, Глаша. Твоя дочь дома? Выдь на крыльцо.
Огонёк в окне исчез и вскоре наружная дверь скрипнула, приоткрывшись, впуская незваную гостью в сени.
— Глаш, чаво таково случилося, чо по темени бегаешь по дворам? — Худая болезненная женщина стояла, кутаясь в полушубок умершего мужа. Её впавшие глаза с укором смотрели на зашедшую соседку.
— Прости, подруга, что тревожу. Твоя доча во дому?
— Так кде ж ей аще быть? Спит, поди, с часу, кабы не боле.
— Не знашь, она с моими была, аль одна?
Женщина молча ушла в дом и вскоре в сени вышла заспанная девочка лет десяти, с удивлением глядя на тётю-соседку.
— Клав. Христом Богом прошу. Кажи — моих видала? Ночь на дворе, а они так до дому и не воратились.
Девочка с испугом подняла глаза на взрослую женщину.
— Я с ними занитуся до вечору, а те разом повертались и, не пращамши, ить до леса. Туды. Ну… туды.
— КУДА? — женщина присела и, схватив руками за тонкие плечики девчушки, слегка встряхнула ребёнка.
— Да не знамо. Каже до Амвросия. Оне де через день к нему ходют. Дедусь их грамоте учит, обрядам усяким, плетению, да антиресные слова сказывает.
Женщина охнула, схватилась за сердце, опустилась на пол. К ней подскочила хозяйка дома. Пыталась поднять, но у гостьи подламывались ноги. И текли слёзы из глаз.
— Они ж детки малые. Неужто взял их в учение? Так чего согласия не испросил у матери? Не по закону то.
И, словно в неё кто неведомый влил силу, поднялась одним рывком на ноги и, неожиданно для всех, поцеловов чужую девочку, улыбнулась какой-то странной улыбкой.
— Простите, бедушки-соседушки, за тревогу. Поду я. Могет смогу застать деток своих, опредить, чо боялась. Неужто слова страшные сказанные сбылись? Прощавай, соседка. Здоровица, счастия вам.
Женщина, на мгновение приобняв соседку, выскочила на улицу…
- -
По лесной заснеженной тропинке шла женщина. Чаще бежала, порой шла, падала, но вновь поднималась, но ни секунды не останавливалась, влекомая одной единой целью — скорее добежать, дойти до скрытного места, где могли быть её детки, её кровиночки, близнецы — два мальчика одиннадцати лет, умненькие, работящие, помощнки матери по дому и хозяйству. Как их отец погиб на войнес с год назад, так стали мальчонки опорой в семье, мужчинами, лишившись детства и юности. И теперь они навсегда могут уйти в леса, лишив мать заботы и счастья? Почему такая несправедливость на свете? Почему именно на её долю выпала такая судьба? Только ли потому, что дети были с рождения особенными? Понимали, как сами матери рассказывали, о чём птицы поют песни в лесу и могли поладить с любым диким зверем. Они зимой лютой зверей подкармливали, хотя семейство было само не богатое — еле-еле концы с концами сводили, но, что удивительно — и звери платили добром за добро — то под утро колоду с мёдом у крыльца найдут, то олени или лоси рога сбросят, да так, что именно им в огород, а то деньги немалые — купцы да люди знатные покупают и хорошие деньги кладут за красоту такую. Всё лишний кусок хлеба в дом, голодными не оставались.
Женщина, миновав два вывортня, выскочила на поляну, расплескав по плечам густые волосы. Где потеряла платок, и не вспомнила, увидев главное — детишек своих. Те стояли у идолов с зажжёнными факелами и за волхвом местным, Амвросием, повторяли на древнем языке фразы странные и непонятные. Глафирья хотела сделать ещё шаг к деткам своим, как внезапно уткнулась в непроходимую преграду, словно воздух уплотнился и не давал ей сделать ни шагу вперёд. Она осела прямо на снег и завыла, словно дикий зверь. Поняла израненным сердцем, что опоздала…