— Значит, вы не накажете меня за враньё?
— Ты глупый? Конечно, нет.
— А что вы тогда сделаете?
Вошла Миро, и обе быстро обменялись понимающими взглядами.
— Посмотри, — Феличе бесцеремонно ткнула пальцем в накрахмаленный ворот белоснежной рубашки Пауля. — Это мой милый маленький братик. Можешь себе такое представить? А ты… как тебя зовут, всё время забываю…
— Пауль…
— А тебе, Пауль, я сейчас всё-всё расскажу. Знаешь, вообще-то Арланд… или ты уже привык называть его папой?
— Я… нет…
— Ну да, ещё не привык. Вообще-то Арланд не имел способности к натуральному зачатию. Понятия не имею, как это прокатило с твоей матерью, но раз в год и палка стреляет. Так они говорят, да? А если он не мог сделать себе ребёнка натуральным путём, двадцать семь лет назад он пошёл другим естественным путём — банк яйцеклеток, обработка… — она махнула рукой. — Ладно, опустим технические подробности. В итоге в искусственную матку было подсажено десять эмбрионов. Девять из них были мужского пола. Один — женского. Угадай, который выжил?
Пауль молчал. Ответ был очевиден. Более того, он находился прямо перед ним.
— Один шанс из десяти. Это счастливый билет, дорогуша. Но Арланд всё-таки расстроился, — она соорудила ироничную грустную гримаску и развела руками. — Он хотел мальчика, мечтал о мальчике, всё время думал о мальчике, выбрал имя для мальчика. А теперь он умер и не знает, что его мечта сбылась. Печально, правда?
Феличе потрепала его по волосам — таким же чёрным, как у неё самой — и продолжила:
— Даже когда у него уже была я, он всё равно мечтал о мальчике. О послушном, ведомом, бесхребетном мальчике. Таком, как ты. Чтобы он мог управлять им, как марионеткой — раз, два, три… — она подёргала за воображаемые ниточки и залилась своим звенящим смехом. — Но, кажется, вам обоим не повезло. Твоя мать была дурой, что молчала так долго. Ещё год назад ты мог бы урвать самый лучший кусок пирога, но теперь… я сожалею, малыш. Не люблю, когда приходят на всё готовое.
Пауль наконец-то осмелился возразить.
— Я не на всё… мне вообще ничего… я думал… — он опустил голову и поджал губы, пытаясь скрыть их дурацкую, ненужную дрожь. — Вы мне нужны, и я думал, что я тоже… ну, нужен вам, — последние слова превратились в сиплый шёпот.
— Какой он всё-таки милый, Миро, — Феличе покачала головой, не переставая улыбаться. — Знаешь, свяжись кое с кем… из моей прошлой-прошлой жизни. Ты поняла?
— Да, мэм.
— Скажи ему, что у меня е-есть… — она снова взлохматила волосы Пауля и пристально посмотрела на него, закусив губу, — …что у меня есть любопытный экземпляр для его цветника. И дай ему код от дверного замка, пусть приходит и… эй, Пауль? Кажется, я только что нашла человека, который позаботится о тебе.
— Но…
— Да?
— Я думал, вы сами позаботитесь обо мне, — выдавил он.
— Я? Увы. Вся жизнь на бегу, дорогуша, — Феличе пожала плечами. — Я же говорила. Но ты не волнуйся, я всё просчитала. Этот человек, он очень, очень заботливый. Он знает, что делать с такими милыми маленькими мальчиками.
И внезапно её певучий ласковый тон переменился, и голос стал источать яростный жар и холод одновременно.
— Быть кукушонком не так уж сложно. А ты попробуй стать фениксом! Возродиться из пепла. Или из грязи. Только тогда ты будешь хоть чего-то стоить. Я прошла через это. А ты? Попробуешь?
Пауль снова поднял голову и смотрел на неё во все глаза, не понимая ни единого слова.
— Попробуешь, — уверенно закончила Феличе, ядовито щурясь. — У тебя нет выбора. Впрочем, у меня его тоже не было. Уведи его, Миро. Ну, до свидания, дорогуша? Поцелуешь меня на прощанье?
Это были последние слова, которые он услышал от неё в свой адрес, — а потом послушно коснулся пересохшими губами мягкой, пахнущей сладкой пудрой щеки.
— Мэм? — Миро остановилась на пороге. — Вы уверены, что не хотите…
— Нет, — сказала Феличе. — Что, если ты промахнёшься, как в прошлый раз? — и улыбнулась.
— Этого не будет. Может быть, сразу… — она покосилась на растерянного Пауля и показала Феличе два пальца. — В качестве работы над ошибками?
— Оставь моих мальчиков в покое, а то я подумаю, что ты ревнуешь, — Феличе надула губы в деланном возмущении, а затем расхохоталась. — Нет, я сказала нет, Миро. Идите.
Пауль шёл впереди, заложив руки за спину, как заключённый. Вместо тумана в голове образовалась зияющая пустота. Он шёл и считал свои шаги, подобно умалишённому, и единственное чувство, которое всё ещё отказывалось его покидать, оказалось жалкой пресловутой надеждой.