— Так это всё сказка, Лили? — проворчала я, держась за сердце.
— Вообще-то, нет. Я рассказала тебе правду. Единственное, о чем я умолчала, так это о том, как выжил Эрик. Его ведь тоже собирались убить. Но я тебе этого и не расскажу: этого никто не знает. Участники тех событий никогда никому не говорили об этом. Странно, да? Может быть, и правда мистика?
— Да нет, скорее, они просто не смогли убить ребенка. Либо, что вероятнее, они хотели еще больше помучить доктора Джейнза осознанием того, что его сын увидит смерть своих родителей. Такую страшную смерть. Он никогда уже не смог бы стать прежним. Это и была их самая страшная месть — он спас сыну жизнь, но не смог спасти его душу.
Я замолчала. Груз осознания того, что произошло с Эриком, навалился на меня всем своим весом. Человеческая жестокость поистине не знает границ, а месть людская не ведает пощады…
— Разве можно было за деяния отца, да при том за деяния, которые не были доказаны, наказывать сына? — спросила я кого-то. Сама не знаю, кого. Но получила ответ:
— Они же думали, что доктор сошел с ума из-за сына, значит, в их глазах Эрик был первопричиной, источником всех их бед. Потому, наверное, с ним поступили хуже всех, как ты говоришь. Но он хотя бы выжил.
— Я бы не сказала. — пробормотала я и уточнила: — А что с ним было потом?
— Ну, он жил в приюте. Его там, естественно, ненавидели. Причем все: и дети, и персонал. Но вот что странно, он никогда в жизни ни на что не жаловался, как бы сильно его ни доставали. Так говорили воспитательницы. Ну, потом он вырос и уехал учиться в Йель на инженера. Стал лучшим его выпускником за последние двадцать лет, а потом, всем на диво, возвратился к родным пенатам. Мне кажется, он просто решил всех тут позлить. В других городах его бы приняли с распростертыми объятиями, он же гений. У него там IQ зашкаливает, его учителя из приюта говорили, да и вообще, его исследованиями и проектами очень интересуются инвесторы, он даже недавно запатентовал какое-то свое изобретение, жаль, я подробностей не знаю: о нем у нас в городе не принято говорить. Он вообще из своего дома не выходит. Только на фабрику тканей. Говорят, он там за оборудованием следит, но я слышала, что он изобрел для них новейший метод производства — тот самый, что запатентовал. Не знаю, может, бред, я в этом не разбираюсь. Но он здесь белая ворона. То ли он мстит жителям своим присутствием, то ли хочет доказать, что он не такой, как мы думали… В общем, что-то его здесь держит.
— И я, кажется, даже знаю, что.
— Что же?
— Прошлое, — неохотно выдавила я и оставила кузину одну. Да уж, теперь понятно, почему он спокойно переносит холод, почему так удивился, что я ему помогаю, а главное, почему он не хочет оживать. Эта история жизни, эта трагедия судеб не просто выбила меня из колеи. Она подкосила меня. Не знаю, почему люди так жестоки, но точно знаю, что в этом мире всё возвращается. Боль и страдания — тоже.
========== «Дитя Богов» ==========
Подходил к концу третий день моей работы на дядю Мартина. С Лили мы стали хорошими подругами, а вот дядюшку я просто не переваривала: он был помешан на своем положении в обществе и любви к своей дочери. Однако самым странным здесь было то, что дядя так и не сумел испортить характер Лили. Обычно девочки, не знавшие отказа, вырастают в женщин, уверенных в собственном превосходстве и в том, что всё в этом мире должно им подчиняться, а также удивляющихся, что дождь не прекращается по их приказу. Лили была другой. Трудолюбивая, веселая, довольно умная — она была многогранной личностью, не упускавшей ничего в этой жизни. Она умела веселиться, но не забывала и про работу. У нее было много друзей, однако она не пускалась во все тяжкие и упорно трудилась, хоть ей и было всего двадцать пять. Однажды она даже попыталась вытащить меня на вечеринку, но я отказалась, сославшись на тонны работы. Не люблю я шумные компании. Не переношу просто. Зато работать и учиться люблю, особенно в одиночестве.
Вот и сейчас я сидела за письменным столом в выделенном мне на фабрике кабинете, изучая данные на мониторе компьютера. Внезапно в дверь кабинета тихонько постучали, и я коротко ответила:
— Войдите.
Я ждала специалиста из отдела дизайна, а потому очень удивилась, когда увидела вошедшего. Это был паренек лет семнадцати с густой каштановой шевелюрой до плеч, кротким, немного растерянным взглядом карих глаз и испуганной улыбкой на пухлых губах. Первая мысль, постучавшаяся мне в голову, была: «Он словно дитя Майи-Плеяды, брат-антипод Гермеса». Даже стыдно стало за такое сравнение, но отказываться от него я не собиралась: всё же Майя была самой застенчивой богиней Олимпа.
— Можно войти? — нерешительно осведомилось дитя Богов.
— Конечно. Впрочем, ты уже вошел.
— Э… Да, я просто… Мне уйти?
«Ну ничего себе, парень дает! Он меня что, фурией считает, что ли?» — подумала я и, улыбнувшись, ответила:
— Проходи. Ты из агентства?
— Из агентства? Нет, я работаю на Вашего дядю. Я сын Дина Стемса — Джейсон.
«Ну ничего себе! У этого хама такой нерешительный сын. Бывает же», — прокомментировала я мысленно, но тут же дала себе пинка: у хамов как раз нередко вырастают застенчивые дети, если их с рождения забивают родительским авторитетом.
— Присаживайся. Ты что-то хотел?
— Да, мне поручено выяснить, что было сделано. Вы уж простите, но мой отец, он… эээ… немного перебарщивает.
— Да уж. Ну, раз поручили — выполняй. Вот документы, что я успела подготовить. Можешь сделать копии, — я протянула пареньку объемную папку.
— Ого, Вы всё это сделали всего за три дня? — изумился он,
— Нет, конечно. На такие масштабные исследования уходит много времени. Я начала работу как только дядя попросил меня о помощи: недели три назад. Так что вот результат. Но тут слишком мало информации. Я планирую провести гораздо более тщательный анализ по всем пунктам.
— Как вы только успеваете… А Тим еще говорил, что вы никудышный психолог… Ой… Простите, я не… — парнишка в конец засмущался, начал лихорадочно нажимать на все кнопки ксерокса подряд, в результате чего подлая железяка зажевала лист бумаги. Джейсон совсем расстроился и просто не знал куда себя деть. Думаю, если бы преисподняя сейчас разверзлась, он с удовольствием сиганул бы туда, лишь бы спрятаться от меня.
— Ого, тебя техника, видимо, тоже не любит. Друзья по несчастью. Не знаешь, здесь кто-нибудь разбирается в этом? — спросила я, решив подбодрить паренька.
— Ну… — прошептал он.
— Ну? — повторила я.
— Если честно, на фирме мистера Вейнса за орг-технику отвечаю я.
«Опаньки. Опять я в лужу села. Хотя он выглядит довольно эрудированно. Вот только дядя вряд ли стал бы нанимать столь юного специалиста. Что-то тут не так».
— Тогда раз ты уже здесь, значит, всё в порядке.
— В каком смысле? — моргнул незадачливый мастер.
— В прямом. Ты мастер. Здесь поломка. А это может значить только одно: если ты возьмешься ее чинить, через несколько минут сможешь докопировать текст.
Парень просиял:
— Так Вы не сердитесь?
Теперь настала моя очередь удивляться:
— А должна?
— Ну, я Вам помешал и ксерокс сломал, и про Тима ляпнул…
— Всё в порядке, — улыбнулась я вполне искренне. — Во-первых, ты мне абсолютно не помешал. Я всегда рада хорошему обществу, так что приходи, когда захочешь. Во-вторых, ты его сломал, ты же и починишь, так что не смертельно. В жизни всякое бывает. Я однажды вообще умудрилась на лекцию по социологии принести доклад по социофобии. Просто схватила со стола конспект с похожим названием и забыла проверить. Пришлось выкручиваться, — он улыбнулся. — Ну а в-третьих, Тим имеет полное право думать, что я ужасный психолог. Я действительно допустила серьезную ошибку, недопустимую для специалиста. Сделала вывод, основываясь на внешности, а не на поведении. И это мой промах. Так что Тим, как это ни печально, прав. Из меня действительно вышел никудышный психолог. По крайней мере, в его случае.