Однажды сожженный
(Семья Морелли, №3)
Сэм Мариано
Это художественное произведение. Имена, персонажи, предприятия, места, события и инциденты являются либо плодом воображения автора, либо использованы в вымышленных целях. Любое сходство с реальными людьми, живыми или мертвыми, или реальными событиями является чисто случайным.
Выживший Матео (Семья Морелли, №2) Авторские права © 2017 Сэм Мариано
Во второй главе цитируется краткий отрывок из произведения Элизы Хейвуд - Фантомина, или Любовь в лабиринте (1725) .
Все права защищены.
Никакая часть этой книги не может быть воспроизведена в какой-либо форме или какими-либо электронными или механическими средствами, включая системы хранения и поиска информации, без письменного разрешения автора, за исключением использования кратких цитат в рецензии на книгу.
20 лет назад
У меня все еще такое чувство, будто я горю.
Я не могу двигаться. Даже если бы не повреждения, нанесенные моему телу, они завернули меня в столько марли, что я выгляжу скорее мертвым, чем живым.
Я вспоминаю время пару Хэллоуинов назад, когда я наряжалсь мумией. Держу пари, что в этом наряде я получу больше конфет, чем в том.
Кто-то шмыгает носом. Я не могу повернуть голову, но я сдвигаю взгляд влево и вижу своего лучшего друга, стоящего там, с опущенной темной головой. Шмыгает он. Я никогда раньше не видел, чтобы Матео плакал.
Я пытаюсь говорить, но не могу пошевелить ртом.
Мне приходится ждать, пока он снова посмотрит на меня, чтобы увидеть, что мои глаза теперь открыты. Проходит несколько минут, затем его карие глаза, налитые кровью и с красными краями, наконец, встречаются с моими, и внезапно мои внутренности становятся пустыми, как сочный арбуз, из которого мама закончила выгребать внутренности для пикника летом.
Увидев, что я проснулся, он проводит рукой по носу и выпрямляется. - Эй.
Я не могу говорить, но он может этого не знать. В любом случае, я не уверен, что я бы ему ответил.
- Люси привезла меня, — объясняет он, его глаза скользят по моему лицу, охватывая всю марлю. Я должен был убедиться, что с тобой все в порядке.
Лусиана достаточно взрослая, чтобы водить машину, но я удивлен, что она подставила свою шею, привезя его сюда в таком виде.
Я снова пытаюсь говорить, забывая, что не могу. Одно лишь легкое движение лицевых мышц заставляет меня содрогнуться, и жгучая боль становится моей наградой за попытку.
- Они сказали, что дали тебе лекарство, так что тебе не должно быть так больно. Они... они сказали, что с тобой все будет в порядке.
Меня обжигает новая боль, не физическая, а эмоциональная. Воспоминание о том, как мой отец умоляет. Моя отчаявшаяся мать рыдает, кричит, умоляет, тянется ко мне.
Я снова пытаюсь заговорить. Звук выходит, но это не слово, и это адски больно.
Матео ёрзает, пытаясь предугадать, что я пытаюсь сказать, но на его лице не видно понимания. Не уверен, почему бы и нет, но я всё равно взволнован.
Я пробую снова и выдавливаю из себя: - Ммм…
Мне хочется плакать от боли, но я даже не могу плакать.
Я вижу, как лицо Матео падает, и он собирается отступить, но останавливается, понимая, что я не могу последовать за ним. Придвигаясь ближе к кровати, он протягивает руку, но моей руки там нет, чтобы ее взять; она завернута во всю эту марлю.
- Твоя мама? — спрашивает он.
Я не могу кивнуть, но пытаюсь показать глазами, что да, я хочу узнать о своей маме.
Он смотрит на кровать, а не на меня, и вот тогда я понимаю.
Матео шепчет: - Мне жаль, Адриан.
Мои глаза горят от слез, которые я не могу пролить. Мое лицо горит от боли. Все болит, и вот стоит мой лучший друг, говорит мне, что ему жаль, как будто это имеет значение. Как будто это что-то значит . Как будто это помогает.
Монитор сердечного ритма, к которому я подключен, начинает барахлить, и Матео отступает, пораженный, напуганный. Медсестра торопливо вбегает, чтобы проверить меня, и хмурится при виде восьмилетнего ребенка, который сидит здесь один.
- Тебе нельзя находиться здесь без сопровождения взрослых, дорогой.
- Он мой друг, — объясняет Матео, как будто этого должно быть достаточно.
- Я понимаю, дорогой, но ты не можешь быть здесь один. Почему бы тебе не пойти и не найти свою маму или папу, и ты сможешь вернуться с кем-то из них.
- Но…
Матео просто стоит там, выглядя немного потерянным. Конечно, медсестра не может знать, что его мама умерла, а его папа — тот, кто поместил меня сюда.
Но я знаю.
Бросив на меня последний долгий взгляд, мой лучший друг Матео Морелли клянется: - Все будет хорошо, Адриан. Я вернусь за тобой.
На этот раз я рад, что не могу говорить. Как бы все ни болело, как бы много я ни потерял этой ночью, я не думаю, что смогу вынести взгляд на своего лучшего друга и сказать ему держаться от меня подальше.
Пролог
5 лет назад
- Я рад, что ты пришел, Адриан.
Перемещая в руке прозрачный стакан с янтарной жидкостью, я делаю глоток, затем поднимаю взгляд на Матео Морелли, сидящего на краю стола своего отца в его кабинете.
Воспоминания подкрадываются ко мне, как мы, дети, пробирались сюда, чтобы увидеть то, что было таким важным. Мы оба впервые попробовали джин, стянутый из одного из графинов Мэтта. Никто из нас тогда не нашел вкус или жжение чем-то, что могло бы их особенно воодушевить.
Теперь я опрокидываю стакан, приветствуя жжение.
- Не каждый день тебя приглашают на семейный ужин Морелли, — говорю я беспечно.
- О, да ладно. Ты же знаешь, что можешь прийти в любое время.
Лакей Матео тут же заговорил, указывая в мою сторону, чтобы привлечь мое внимание. - Ты ведь раньше здесь жил, да?
- Целую жизнь назад, — признаюсь я.
Покачав головой, мужчина говорит: - Чувак, я не знаю, как ты все это оставляешь. Это намного выше моей зарплаты, но человек наверняка мог бы к этому привыкнуть, понимаешь?
Я предполагаю, что он говорит о доме, но его жуткий взгляд прикован к чему-то позади меня — к тележке с алкоголем?
Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть, и вижу служанку у тележки, вытирающую немного разлитого, бросающую на Матео извиняющийся взгляд, как будто она только что стоила ему тысячи долларов. Что, я полагаю, так оно и есть; Матео не экономит на выпивке.
- Все в порядке, — бормочет Матео, беря стакан, который она только что наполнила для него.
- Мне так жаль, — шепчет она.
Он улыбается, видя, как она нервничает, качая головой. - Проливы случаются, Элиза. Кивнув в мою сторону, он добавляет: - Постарайся не пролить ничего на Адриана, а?
Я хочу сказать ему, что я в порядке, мне больше не нужно — мне не так комфортно с людьми, которые мне служат, как ему, — но маленькая светловолосая девочка уже несет мне графин. Я смотрю, как она наливает, не глядя на меня, на ее красивое лицо, раскрасневшееся от смущения. Ее светлые волосы, выбивающиеся из аккуратного пучка, в который она их забрала. Ее голубые глаза на мгновение останавливаются на моих, но, очевидно, напуганная мной, она быстро улетает, чтобы наполнить выпивкой этого парня Рика.