- Тебе не нужен мой кошелек?
- Да, нет, я не знаю. Но ничего — ничего смешного. Поднимите руки, чтобы я мог их видеть. Обе, — говорит он более категорично, приставляя трясущийся пистолет к виску Элизы.
- Ладно, — говорю я, тут же отпуская пистолет и поднимая руки. Его чертова нервозность — вот настоящая угроза. Я спугнул этого придурка, он может случайно ранить Элизу - Я не могу отдать тебе свой кошелек, если у меня подняты руки. Давайте просто сбавим обороты. Все в порядке. У нас тут все в порядке. Давай просто… расслабимся.
- Почему ты такой чертовски спокойный? — требует он, явно не спокойный. Может, немного под кайфом? Мужик, ему стоило выбрать оценку получше.
- Можешь взять все, что хочешь, мужик. Это просто вещи, — говорю я ему. - Я просто не хочу, чтобы кто-то пострадал. Если ты позволишь мне забрать свой кошелек, я смогу отдать его тебе, и все это может закончиться.
Элиза поворачивает голову, чтобы снова посмотреть на него, и он медленно отпускает ее от своего тела. Он продолжает держать ее за руку, а я размышляю о том, что хочу сделать дальше. Я действительно хочу застрелить его. Как, очень, очень сильно. И я мог бы — но технически мы на публике, и Элиза увидит. Хочу ли я совершить убийство прямо перед ней? Не особенно.
Как только она поворачивается к нему лицом, парень наконец-то получает возможность хорошенько ее разглядеть, и тогда мне хочется убить его, даже если ей придется смотреть. Его взгляд скользит по ее телу, по декольте, вываливающемуся из ее платья с глубоким вырезом, по бедру, которое она необъяснимым образом выставляет напоказ, а не прячет под его взглядом. Если бы я не знал ее лучше, я бы подумал, что она пытается удержать его внимание.
Ой .
Я медленно опускаю правую руку, направляя ее к пистолету. Мое сердце колотится, пока я не спускаю с него глаз, зная, что если он меня поймает, то испугается и выстрелит.
Элиза прикусывает свою чертовски пухлую нижнюю губу и необъяснимым образом делает маленький шаг к мужчине. - Пожалуйста, не делай нам больно. Я сделаю все, что угодно. Ее голос такой сладкий, испуганный и невинный. Черт.
Адамово яблоко парня дергается, но прежде чем он успевает ответить на ее предложение, Элиза хватает его за руку, дергает к земле, упирается локтем в позвоночник, отталкивает назад и бьет ногой прямо в лицо.
У меня отвисает челюсть, когда парень делает то же самое, а затем она бросается вперед, отбрасывая от него пистолет на улицу.
- Ты выбрал не тех людей для ограбления, придурок, — заявляет она, и в ее голосе не остается и следа любезности.
Мужчина отталкивается от земли, и я вытаскиваю пистолет, но он не преследует меня — он неловко и так быстро, как только может, бежит от нас прочь.
Элиза разворачивается ко мне лицом, ухмыляясь. - Ух ты! Ты можешь поверить, что это только что произошло?
- Что. за. хрень? Я могу только смотреть на нее, она так странно возбуждена .
- Этот парень... Она фыркает, качая головой. - Боже, какой же он придурок. Представляешь, кто-то пытается тебя ограбить ?
- Я? Мои брови поднимаются, глаза расширяются. - Я ничего не сделал. Ты просто надрала задницу этому парню.
- Ох, — она пожимает плечами, как будто это ничего не значит. - Не совсем. Я имею в виду, он убежал, а я не совсем для этого одета, но…
- Откуда ты знаешь, как это сделать?
- Джу научила меня.
Я моргаю, качая головой. - Няня Матео?
Она кивает. - После всего, что случилось с этим парнем Риком давным-давно, я поняла, что хочу иметь возможность защитить себя, если это когда-нибудь снова возникнет. Ты не всегда можешь быть рядом, и не всегда лучшие парни оказываются рядом, понимаешь? Когда я рассказала Марии, что случилось, она отправила меня к Джу.
Я знал, что у няни Матео был опыт самообороны — это было для него обязательным условием, в случае, если что-то случится, он хотел иметь последнюю линию защиты для Изабеллы. Но я не знал, что она обучает других дам самообороне.
Я имею в виду, если подумать, это действительно хорошая идея, особенно если вы живете с Матео, но внезапно Элиза больше не выглядит для меня такой хрупкой. Внезапно я понимаю, что если бы Элиза не хотела моего внимания, она могла бы просто вырубить меня.
И черт возьми, это сексуально.
Я двигаюсь к ней, не осознавая собственных намерений, сжимаю в кулаке ее длинные светлые волосы и притягиваю ее к своему телу. Из нее вырывается легкий вздох удивления, но она опирается руками на мои плечи и не отстраняется, когда я наклоняюсь и прижимаюсь губами к ее губам. Ее тело подстраивается под мое, и она целует меня в ответ с такой же яростью, как будто она тоже этого ждала. Я меняю наши позиции, ведя ее спиной к зданию, пока она не упирается в него. Ее бедро поднимается и обхватывает мое бедро, заманивая ближе, и возбуждение накатывает на меня, почти обездвиживая своей силой.
Она отстраняется и смотрит на меня, лунный свет освещает ее прекрасное лицо, ее голубые глаза искрятся теплом... желанием?
- Пойдем домой, — бормочу я, слыша хрипоту в собственном голосе.
Элиза кивает, прикусывая нижнюю губу и опуская ногу.
Она снова хватает меня за руку, но потом, подумав, отпускает ее, выбегает на дорогу и хватает пистолет, который наш нападавший слишком боялся забрать. Она подбегает к мусорному баку на тротуаре и бросает его туда.
Наконец она возвращается, чтобы забрать мою руку, и объясняет: - Не хочу, чтобы это нашел еще один плохой парень.
---
Я едва успеваю запереть дверь.
Пять долгих лет я ждал этого момента. Элиза с интересом наблюдает за мной, пятясь к спальне. Она может быть агрессивной, но она не хочет — она хочет, чтобы я это сделал.
Я так и делаю.
Я преследую ее по коридору, и она ухмыляется, бросаясь в спальню, позволяя мне прижать ее к стене. Когда я приближаюсь, расстояние между нами исчезает, ее игривость уступает место чему-то более тяжелому. Ее пальцы тянутся к лацканам моего пиджака, стаскивая его с меня. Я стряхиваю его до конца, отбрасывая в сторону, и она начинает расстегивать пуговицы моей белой рубашки. Как только она расстегивается, меня охватывает легкая нервозность. Мне не нравится, когда люди видят мои шрамы, а ее кожа — полная противоположность моей — гладкая, кремовая безупречность.
Прежде чем она успевает снять его, я надеваю его обратно. Элиза замолкает, хмурясь.
- Ты не хочешь…?
Не знаю, чего я больше боюсь — увидеть отвращение или сострадание на ее лице. Я не хочу, чтобы она чувствовала себя плохо по отношению ко мне.
- Я в порядке, — говорю я, делая паузу. - Я просто — почему бы нам не подождать минутку, прежде чем снять это?
Она понимает, почему, но не отпускает. Ее взгляд падает на мою грудь, а руки касаются моих боков, когда она трогает меня всего, ее левая рука дотрагивается упругой, нормальной кожи, кожи мужчины, к которой она должна прикасаться, а правая касается пятнистой плоти, которую я не хочу, чтобы она видела, даже в темноте.
- Я уже видела это в ту ночь, когда ты пришел домой пьяный, и если бы меня это беспокоило, я бы в любом случае не заслуживала быть здесь с тобой.
- Мне не нужно твое… сочувствие.
- Я ничего не предлагала, — говорит она почти небрежно. - Просто, хотя я совсем не против того, чтобы ты был в открытой рубашке, это мой первый раз, и я бы хотела, чтобы мы оба были голыми.