Я настолько запуталась в собственных сценариях катастроф, что не понимаю, о чем он спрашивает, и вопросительно поднимаю брови.
- Когда Элиза начнет выскакивать из гнезда… Матео замолкает, удерживая мой взгляд достаточно долго, прежде чем медленно закончить: - Пальметто?
Я не знаю, вызван ли охвативший меня страх ерундой вокруг Морелли или тревогой за двоих детей, имена которых уже назвала Элиза, — хотя тут определенно есть и нечто общее.
Миа вздыхает, не дожидаясь моего ответа, и встает со своего места за столом. Внимание Матео на мгновение переключается на нее, но она не смотрит на него, а просто идет на кухню, чтобы вымыть посуду.
- Почему в этой семье все не может быть легко? — спрашиваю я вслух, обращаясь скорее к себе, чем к Матео.
- Делать детей не так уж и сложно.
- Я, конечно, не об этом говорю.
Миа возвращается, одаривая каждого из нас мягкой улыбкой. - Ну, я пошла на работу.
Матео спрашивает: - У тебя есть номер Колина?
Кивнув, она говорит: - Если я увижу что-то странное, я сразу же ему позвоню.
Он удовлетворенно кивает, а Миа машет мне рукой, прежде чем оставить нас одних в столовой.
- Я все еще думаю, что мне следует отправить его присматривать за ней, — говорит Матео.
- Я так понимаю, судя по отсутствию Винса за этим столом, у тебя была еще одна ночевка. Как это было? — спрашиваю я, несколько натянуто.
Он ухмыляется мне. - Удовлетворительно.
- О, черт возьми, Матео.
Матео смеется, поднимает чашку кофе и делает глоток. - Сколько раз тебе еще понадобится подтверждение того, что я ее не трахаю?
- По крайней мере, столько же раз, сколько она спит в твоей постели. По крайней мере, столько же.
- Она не была бы такой угрюмой, если бы я ее трахнул, — сообщает он мне.
Закатив глаза, я парирую: - Я помню это не так.
Это его не веселит. У него нет совести выглядеть пристыженным, но он теряет свою улыбку.
Я полностью отказываюсь от задания Элизы. - Слушай, я собирался попытаться не судить тебя сегодня, но... это не срабатывает. Элиза думала... Я замолкаю, качая головой. - В любом случае, это не сработает. Даже если бы я смог справиться сегодня, я бы не смог продолжать.
Он пожимает плечами, не обращая на это внимания. - Я к этому привык.
- Но в этот раз я не подписался на работу с тобой из-за Шери и Колина. До того, как ты начал свою манипулятивную чушь, я уже планировал поговорить с тобой о том, чтобы остаться; просто я еще не поднял эту тему. Я лоялен к тебе не потому, что должен, Матео. Я лоялен к тебе, потому что — по какой-то сумасшедшей причине — я хочу этого.
Его взгляд задерживается на мне, размышляя. Слова часто бывают неубедительными, но не мои, и он это знает. Я, конечно, не убегаю в страхе, и в личных вопросах я никогда не лгу, чтобы добиться своего. Я почти во всем противоположность человеку, сидящему напротив меня за столом. У меня есть свой моральный кодекс, и он ему не соответствует — но и я бы не соответствовал, если бы я пошел против него ради собственной выгоды. Для меня важна верность, и он это знает. Мне понадобится гораздо больше стимулов, чем предлагает его положение, чтобы предать не только его, но и себя.
Наконец, Матео кивает. Он все еще удерживает мой взгляд, и на этот раз нет никакой стены. На этот раз он чувствует себя более искренним.
- Хорошо, — наконец говорит он.
- Правда? — спрашиваю я, приподняв бровь.
Матео кивает мне еще раз. - Так и есть.
---
Я не сторонник идеи мученичества, но я начинаю думать об этом, когда мне в голову приходит рискованная идея, которая может сработать. Лежа в постели с мягким, теплым телом Элизы, прижатым ко мне, я думаю, что я, должно быть, дурак, раз даже рассматриваю это.
Это высокий риск, высокая награда. Если это удастся, я сэкономлю нам всем много боли и страданий. Если это провалится, я, вероятно, умру. Я брался за работу с такими же шансами раньше, но у меня никогда не было чего-то, ради чего стоило бы остаться.
Теперь у меня есть Элиза.
Теперь мне, по-видимому, придется задуматься о возможном существовании Уэстли и Кэндис.
Это уже не только я, и как бы я ни колебался порой, чтобы принять это, не чувствую, что это когда-либо будет снова. Впервые в жизни мне есть что терять.
Так как же мне пойти на тот риск, о котором я думаю, и поставить на кон свою жизнь ради Матео?
Но это не только для него. Как бы я ни отрицал это, когда это возникло, как бы я ни не любил Морелли большую часть времени, это моя семья. Независимо от того, течет ли в наших жилах одна и та же кровь или нет, Матео — самый близкий мне брат, которого я когда-либо встречал.
Я бы ему в этом никогда не признался, конечно. Я даже себе не хотел в этом признаваться.
Но я не хочу больше смертей в семье. Я не хочу больше похорон. И если бы у меня не было всего того, что у меня есть сейчас, если бы Элиза не была моей, если бы настоящая семья и будущее не маячили в пределах моей досягаемости... Я бы сделал рискованный шаг. Может быть, я бы преуспел и спас семью Матео от войны; может быть, я бы потерпел неудачу и умер.
Но я бы это сделал. Не моргнув глазом. И это то, что сделало меня хорошим.
Меня пугает соблазн не быть хорошим. Сопротивление риску, который мне нужно принять ради блага всех.
Ну, почти все.
Раньше это было бы таким простым решением, а теперь нет, и это проблема. Конечно, я впервые почувствовал вкус счастья, но что будет, если Матео это поймет? Что будет, если я больше не буду полезен? Достаточно того, что Мэтту пришлось пойти и сделать меня потенциальной угрозой — что, если счастье сделает меня менее эффективным?
Мне придется рискнуть. Уверенность проходит сквозь меня, тяжелая и холодная, оседая в моем животе. Мне не нравится вкус страха. Я к нему не привык, и, глядя на лицо Элизы, такое мирное во сне, я задаюсь вопросом, всегда ли так будет. Это новое бремя, которое мне придется нести? С тех пор, как она стала моей, оно терзает меня каждый чертов день — просто потому, что это новое, или это моя новая норма? Если я уже так себя чувствую, что будет, если у нас появятся эти дети? Что будет, если в моем сердце найдется место для них, и они поселятся там, и я снова начну чувствовать? Что, если я снова почувствую страх? Что, если я буду чувствовать его каждый чертов день своей жизни?
Моя жизнь не предназначена для них. Я не знаю, о чем думал Матео, позволяя мне все это. Конечно, он не мог быть уверен, что я отреагирую на это таким образом — он пока не знает, насколько я могу судить — но у него это уже есть; разве он этого не чувствует? Каждый раз, когда он выходит из этого дома, на его спине мишень. Думаю, на моей тоже всегда была одна, но я никогда не замечал. Это никогда не имело значения.
Сейчас это важно.
Но я не могу позволить этому помешать мне делать то, что нужно, так что, полагаю, мне просто нужно жить со страхом. Затолкать его. Спрятать его. Притвориться, что его нет, и позволить ему грызть меня каждый день.
Я уже предложил ему свою лояльность. Морелли не принимают никаких возвратов.
Я смотрю на лицо Элизы, вытаскивая из-под нее руку и пытаясь сдвинуть ее достаточно, чтобы разбудить.