Медленно, как будто мои ноги не уверены или опасаются того, что может произойти дальше, я делаю глубокий вдох, заставляя себя расслабиться, прежде чем сделать шаг прочь от дорожки. Мой разум - более осторожная часть меня - умоляет мои ноги оставаться на месте. Он умоляет меня взять паузу, чтобы обдумать момент, который, возможно, изменит жизнь, который может произойти всего через несколько секунд, но мое сердце ... мое глупое сердце трепещет.
Моя душа становится нетерпеливой из-за кратковременной паузы, готовая воссоединиться со своей второй половиной. Я делаю еще один глубокий вдох - в последнюю секунду для себя, — зная, что как только я повернусь и встречусь с ним взглядом, пути назад не будет, даже если я захочу.
Я смотрю, как Серена -моя милая Серенити - ждет у багажной карусели в нескольких футах от меня. С моей нынешней выгодной позиции она никогда бы меня не увидела, что позволило мне несколько мгновений понаблюдать. Смотреть на женщину, которая совершенно очевидно уже не была тем тощим подростком, которого я когда-то знал, и не была той девочкой с заплетенными косичками, с которой я вырос. Я еще глубже погружаюсь в тень, прислоняясь к стене и ожидая появления Уайтта.
В настоящее время Уайтт отвлекает себя любой живой, дышащей женщиной, которая осмеливается смотреть ему в глаза достаточно долго, чтобы привлечь его внимание. Этот мужчина любил женщин, и, казалось, он всегда нравился им в ответ. Судя по тому, как часто Уайтт прыгал в постель после увольнения из армии, я предполагаю, что некрофилия - единственное, где он проводит черту. Я усмехаюсь про себя, делая мысленную пометку спросить его в следующий раз, когда он сделает очередной сомнительный выбор на вечер.
Твердо стоя на ногах, я продолжаю восхищаться ею, наслаждаясь тем, в кого она превратилась. Серена всегда была естественной красавицей, но теперь? Даже от ее силуэта на расстоянии захватывает дух. Тонкие изгибы тела просвечивают сквозь сарафан. Локоны светло-каштановыми волнами спадают прямо под лопатки. Она потягивается, отчего ее сарафан задирается до верхней части бедра. Она надела его ради меня? У меня всегда была слабость к сарафанам, и черт возьми! Почему он должен был быть желтым? Мой любимый цвет . . .
Одно это небольшое движение заставляет мой член подергиваться, ведь она невероятно сексуальна.
Желание подойти к ней, наклонить ее и трахнуть на глазах у всех в этом чертовом аэропорту становится все привлекательнее с каждой секундой. Я хотел заявить на нее права - показать всем, показать самому Богу - что за последние несколько лет я оправился от того, что казалось на грани безумия. Я, наконец, пришел в себя; я пришел заявить права на то, что всегда принадлежало мне, точно так же, как я принадлежал ей. Я всегда принадлежал ей. Я всегда буду принадлежать ей . . .
Бушующий стояк становится все труднее скрыть в переполненном зале выдачи багажа. Возьми себя в руки, говорю я себе, напомни себе о своем месте в ее жизни. Сколько бы я ни напоминал себе, та маленькая частичка моей души, которая еще не почернела как смоль, взывает к ней. Это единственная часть меня, которая не сгнила от пролитой крови или алкоголя, который я употреблял, чтобы заглушить боль, эта маленькая часть меня сейчас поет, практически вопя, чтобы быть в присутствии своей второй половины.
Единственное хорошее, что осталось во мне, - это она.
Серена - мое спасение, несмотря на то, что я проклятый человек.
Краем глаза замечаю, как по светлому лицу Уайтта расплывается дерьмовая ухмылка, когда он приближается. Он подпрыгивает, как школьник, как будто его пассия поставила галочку "да" в записке, которую он ей сунул, спрашивая, нравится он ей или нет. Я быстро поправляю себя, но не так, чтобы это не заметили его ястребиные глаза. Чертов снайпер. И Грейсон, и Уайтт были снайперами, а проблема дружбы со снайперами в том, что они наблюдают за всем - каждая мелочь проходит мимо их внимания. Самодовольная улыбка сползает с его лица, глаза немедленно ищут ту, кто, как мы оба знаем, является причиной моего нынешнего состояния.
— Господи, помилуй, — слова Уайтта намеренно растягиваются, как будто он пытается досадить мне, давая понять, что он тоже заметил ее. — Похоже, наша девочка выросла великолепной. Я имею в виду, я видел ее фотографии за эти годы, но вживую она потрясающая, да? — В этот момент он разговаривает больше сам с собой, но я делаю шаг в его сторону и отвешиваю ему подзатыльник.