Я не могла сказать, кто был раздражен больше: я, потому что мой багаж потерялся и, очевидно, сегодня его не найдут, Дженсен или бедная женщина за стойкой, которая столкнулась с попыткой Уайтта договориться о повышении мне денежной компенсации. Первоначально женщина предложила жалкие сто пятьдесят долларов. Оба мужчины просто посмотрели друг на друга, прежде чем покачать головами, невербально приходя к одному и тому же выводу: нет, этого недостаточно. После того, как они начали спорить, я перестала слушать, решив, что это проигранная битва.
Погрузившись с головой в одну из немногих оставшихся у меня вещей - мою книгу, — я не заметила его приближения, пока не почувствовала, что кто-то склонился над моим плечом.
— Пойдем. — Дженсен наклоняется, чтобы помочь мне подняться с того места, которое я устроила для себя в одном из углов. — Мы пробудем здесь еще четыре часа, если позволим ему торговаться. Надеюсь, шестьсот семьдесят пять долларов, на которые он их уговорил, будет достаточно.
— Шестьсот семьдесят пять? То есть шесть сотен и семьдесят пять долларов? Как ему это удалось? — Раздраженно спрашиваю я, отряхивая пыль аэропорта со своего зада.
— Он придумал им какое-то дерьмовое оправдание насчет того, что он армейский ветеран, который годами не видел свою младшую сестру. — Дженсен смотрит на меня сверху вниз с ухмылкой. — Он, вероятно, добавил что-то о том, что четвертое июля значит гораздо больше в этом году - возвращение на американскую землю и все такое.
Мы оба смеемся. Клянусь богами, его смех, я почти забыла, что в какой-то момент моей жизни его смех был моим любимым звуком и как я старалась изо всех сил, чтобы его услышать. Его смех - чистый необузданный солнечный свет, и если бы я могла разлить его по бутылкам и сохранить на все свои дождливые дни, я бы так и сделала. Мне кажется сюрреалистичным наблюдать, как его тело сотрясается от смеха, и в этот момент я ничего так не хочу, как наслаждаться этим. Наслаждайся им, подумала я, несмотря на тихий голосок внутри меня, напоминающий мне соблюдать осторожность.
Наш смех привлекает к нам внимание Уайтта. Понимая, что он провалил свою работу по организации вмешательства, он бросает на нас подозрительные и обвиняющие взгляды. Я подмигиваю ему, за что получаю лишь косой взгляд. Не прошло и двух минут, как он подзывает меня к стойке, чтобы подписать документы. Вскоре после того, как все подписано, у меня в кармане остается почти семьсот долларов, прожигающих дыру.
Мало того, что оба парня сказали мне "заткнись и залезай в грузовик", меня - как самую маленькую - заставили сесть на среднее сиденье потрепанного одноместного грузовика «Сильверадо» Дженсена. Странное чувство дежавю охватывает меня, с таким же успехом я могла бы оказаться в машине времени и перенестись обратно в маленькую неуклюжую девочку-подростка, ехавшую в этом самом грузовике десять лет назад.
Дженсен ведет машину, держа одну руку за рулем, а другую высунув в окно. Он постукивает по крыше в такт музыке Уайтта. После всех этих лет отрадно видеть, что они оба все еще поддерживают друг друга, у них настоящее братство, которое никогда не умрет. Мы едем вот так - не разговаривая, но позволяя музыке не покидать нас в тишине - следующие несколько миль, просто довольные обществом друг друга.
Должно быть, я была не единственной, кто испытывал ностальгию, потому что, когда Дженсен поворачивает направо у старого знака "Стоп", его глаза на долю секунды встречаются с моими. Еще через мгновение он меняет руку. Рука, которая отбивала ритм в такт музыке, теперь сжимает руль, а другая его рука перемещается и ложится на мое бедро. Раздраженный вздох Уайтта, сопровождаемый пронзительным взглядом, заставляет меня тихонько хихикнуть. Уайтт практически подпрыгивает на своем сиденье, обхватывает свое колено и несколько раз ударяет им по моему, чтобы донести свою точку зрения.
Прежде чем я успеваю сказать им обоим, чтобы они перестали меня трогать, Дженсен въезжает на длинную подъездную дорожку, яростно сигналя. Уайтт выходит из грузовика и начинает кричать, прежде чем Дженсен полностью останавливается и ставит пикап на стоянку рядом с внедорожником и другим грузовиком. Трудно разобрать имя того, кого зовёт Уайтт. Мгновение я раздумываю, не спросить ли об этом Дженсена, но потом вспоминаю, как Дженсен говорил, что на этой неделе к нам присоединится еще один армейский приятель. Любопытство к тому, кто этот таинственный мужчина, берет верх, когда мой взгляд блуждает по старому пляжному домику, в котором мы выросли. Эта сцена вызывает во мне бурю эмоций, которых я не ожидала, и каждая из них оставляет во мне горько-сладкое чувство.