Теперь главный уровень представляет собой один большой этаж открытой планировки. Единственный след от пары, которая когда-то жила здесь, — это таксидермированная рыба-меч, которую Дженсен и его дед поймали на глубоководной рыбалке и которая гордо висит у входа. Кухня теперь оформлена в минималистском стиле с небольшими элементами деревенского стиля. Все идеально сочетается с простой нейтральной цветовой палитрой.
Пока я осматриваю недавно отремонтированный пляжный домик, Дженсен подходит ко мне с ухмылкой.
— Судя по выражению твоего лица, ты одобряешь модернизацию. — Я киваю, все еще пораженная тем, как много изменилось. Мои глаза бегают по открытому пространству, когда он продолжает: — Мне нужно было занять себя в последние несколько месяцев. Реконструкция была продуктивным способом сделать это. Уайтт помог, Грейсон - не так сильно с тех пор, как приехал сюда на прошлой неделе. Но мы переделали крышу, реконструировали основную жилую зону, заменили самые поврежденные во время шторма деревянные панели снаружи и сделали несколько небольших обновлений в спальнях. Ничего подобного у нас здесь нет на первом этаже, мы хотели сохранить часть его первоначального очарования снаружи, придав внутри модернизированный вид, — заканчивает он с гордостью, сияющей в его карих глазах.
— Это потрясающе, — признаю я. — Не могу поверить, что вы двое сделали все это. Я и понятия не имела, что у вас так хорошо работают руки. — Я облажалась в тот момент, когда слова слетели с моего рта, и я начинаю поднимать руки в знак протеста, готовясь защищать свой выбор слов. Озорная усмешка уже растягивает его губы, делая ямочку более заметной.
— Я могу и с легкостью напомню тебе, насколько талантливы у меня руки, если ты пожелаешь. Все, что тебе нужно сделать, это попросить, моя милая Серенити. — он застенчиво отвечает.
— Оставь свои грязные мыслишки при себе, Дженсен. Я просто подчеркивала твое мастерство. Кроме того, — напоминаю я ему, — ты обещал, что это была всего лишь дружеская поездка, помнишь?
— О, я помню. — Дженсен мурлычет, вторгаясь в мое пространство. Его аромат корицы и сандалового дерева наполняет мои легкие с каждым вдохом. Его запах - еще один слой комфорта, окутывающий меня, когда воспоминания обрушиваются на меня. Десять лет... Я напоминаю себе: прошло десять лет с тех пор, как мы в последний раз были так близки. Несмотря на то, насколько убитой горем и злой он оставил меня, я забыла, насколько безопасно и утешительно он заставляет меня чувствовать себя, когда мы находимся в одном месте.
— Тогда перестань так на меня смотреть, Дженсен. — Отвечаю я слабо.
Любое сожаление, которое я, возможно, испытывала из-за того, что ударила Уайтта, исчезает, когда я слышу, как Грейсон орет:
— Что, блядь, случилось с твоим лицом?
— Это была я! — Восклицаю я, делая шаг в сторону от Дженсена.
— Ты не должна казаться такой счастливой из-за того, что раскусила мне губу, Эс. — резко бросает Уайтт, когда они вдвоем входят в комнату.
— Хочу ли я знать, почему ты ударила Уайтта по лицу? — Спрашивает Грейсон, скрещивая загорелые руки с кривой улыбкой на губах.
— Нет! — Уайтт, Дженсен и я говорим одновременно, голосуя за то, чтобы оставить мою вспышку ярости в прошлом и перейти к веселой неделе.
Устроившись, мы вчетвером направляемся в гостиную. Я часами слушаю их военные рассказы. Некоторые из них представляют собой рассказы об их базовом обучении, в то время как другие касались людей, которых они потеряли во время своей последней зарубежной командировки, когда служили вместе. Они рассказывают мне истории о сердечной боли и невзгодах, но они также рассказывают истории о чести, долге и братстве - не только между ними тремя, но и обо всех других мужчинах и женщинах в их подразделениях.
Пока Уайтт рассказывает историю, я вижу, как сильно изменились мои мальчики за эти годы. Я вижу, что на них повлияло не только то, чему они стали свидетелями, но и те действия, которые они совершили во имя защиты нашей нации. Я хочу знать больше: я хочу знать, что превратило мальчиков, которых я когда-то знала, в мужчин, которые сейчас меня окружают, но это информация, которую нужно давать свободно, на их собственных условиях, поэтому я не настаиваю.
Дженсен, однако, странно спокоен, пока Уайтт и Грейсон рассказывают свои истории. Интересно, рассказал бы он мне о своем опыте, если бы я спросила, или замкнулся бы, как сейчас. Его глаза безучастно смотрят вперед, остекленев, как будто он находится где-то в другом месте, а не в своей собственной гостиной. Когда Уайтт и Грейсон начинают спорить за ужином, я сажусь рядом с Дженсеном, легонько подталкивая его ногу своей.