Она как будто смотрела сквозь меня, когда отвечала.
— Я бы никогда не покончила с собой из-за его действий. Я знаю, что не могу оставаться здесь вечно. Я знаю, что должна вернуться домой и продолжать вести ту жизнь, которая только похожа на ту, которую я могу создать для себя, но последние тридцать лет своей жизни я, по сути, жила как призрак, лишь временами возвращаясь к жизни, потому что верила, что он где-то там, счастливый, здоровый, и что он просто не выбрал меня. Я могла бы жить с этим - знать, что с ним все в порядке, было всем, что когда-либо имело для меня значение.
— Он действительно любил меня ... Зная, что я была его жизнью, и что после смерти он тосковал именно по мне, я больше не могу вести это существование так, как вела раньше. Я всегда верила в судьбу, и я верю, что судьба сведет нас вместе в загробной жизни или в следующей жизни. Я последую за ним, куда бы ни была отправлена его душа. Будь то рай или ад, я найду его, я буду любить его и, наконец, буду рядом с ним до тех пор, пока наши души не станут единым целым - не сгорят дотла в этой жизни и в следующей. Не беспокойся обо мне, со мной все будет в порядке, потому что теперь ... Теперь я знаю, что Дженсен любил меня, так же как я любила и всегда буду любить его. Я буду жить жизнью, которой он гордился бы, пока не встречу его снова, — она делает паузу, легкая улыбка тронула уголки ее губ. — По естественным причинам, клянусь.
— Это первое остроумное замечание, которое я услышал от тебя за неделю, я так понимаю. — На лице появляется легкая усмешка, которая почти так же быстро исчезает.
— Завтра я улетаю домой. Обещаешь на этот раз оставаться на связи? —Спрашивает Серена, глядя на меня.
— Конечно, кто-то же должен присматривать за твоей неуравновешенной задницей.
Она фыркает, но появляется еще одна слабая улыбка.
— Спасибо, что сказал мне, даже если это было на двадцать с лишним лет позже.
— Мы просто пытались... — начинаю я.
— Да, да, я знаю, — отвечает она, пренебрежительно махнув рукой. — Следовали воле мертвеца.
— Тогда, я полагаю, это прощание? — Спрашиваю я.
— Думаю, да, я бы спросила, будешь ли ты скучать по мне, но я уверена, ты рад, что не надо наблюдать за самоубийством. — Она улыбается мне.
— Господи. Ты такая же шутница, каким был Уайтт. — Говорю я, мой тон не что иное, как раздражение.
— Как ты думаешь, кто меня научил? Ты же знаешь, мы выросли вместе.
— О, я знаю. — Говорю я, закатывая глаза. Я пытаюсь принять позу старшего брата, на которую только способен после опустошения последних нескольких недель. — Ты обязательно позвони или напиши, когда благополучно доберешься домой.
— Я так и сделаю, — обещает она, прежде чем заключить меня в крепкие медвежьи объятия.
Я наклоняюсь, чтобы быстро поцеловать ее в щеку.
— Будь хорошей, живи хорошо ради всех нас.
Не говоря больше ни слова, я поворачиваюсь и иду через кладбище, останавливаясь, чтобы дотронуться до надгробия моих братьев и попрощаться с ними. Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на женщину, которую так яростно любили оба моих брата, и киваю на прощание.
Те, кого я всегда любил больше всего, теперь покоятся с миром. Тяжесть в моем сердце, горько-сладкое прощание остается со мной, пока я молюсь, чтобы она нашла способ быть в порядке, и чтобы мои мужчины - мои друзья, мои братья - нашли друг друга на другой стороне.
Теперь они просто ждали, когда я присоединюсь.
Это странное, но прекрасное зрелище - видеть, как единственный оставшийся в живых проходит мимо могил павших, а я наблюдаю, как Грейсон находит покой в том месте, где однажды он будет лежать рядом со своими братьями по оружию. Я смотрю до тех пор, пока не перестаю видеть его или слышать рев его грузовика, летящего по боковой дороге, которая приведет его к межштатной автомагистрали и обратно домой. Я единственная, кто болтался по городу после похорон Уайтта. В то время как я осталась, чтобы обрести покой в том факте, что мужчина, которого я когда-то любила, не только любил меня, но и ушел, Грейсон остался, чтобы убедиться, что о женщине его братьев позаботятся.
Когда Грейсон не присматривал за мной издалека на кладбище, он был с вдовой и детьми Уайтта. Убедившись, что о них позаботились, он поехал обратно во Флориду, где последние несколько лет жил на пенсии после увольнения из армии. Он передал мне и семье Уайтта открытое приглашение навещать его в любое время.