Я не знаю, получишь ли ты когда-нибудь это письмо, сможет ли оно найти тебя так далеко. Сегодня я проснулся с внутренним ощущением - я недолго пробуду на этой земле. Я просто хочу снова увидеть твое лицо. Может быть, тогда я смог бы умереть с каким-то спокойствием, с безмятежностью в моей жизни, даже если это была не моя Серенити. Но земля зовет меня - земля под моими ногами шепчет мне, чтобы я обрел последний покой.
Это все, что тебе нужно знать, любовь моя, моя Серенити: я всегда знал, где ты была. Не проходило ни одного Богом Забытого дня, чтобы я или кто-то, кому я доверял, не присматривал за тобой с того момента, как я впервые уехал десять лет назад, и это продолжается по сей день. То, что я не пришел за тобой, не имело никакого отношения к отсутствию адреса или незнанию того, в каком кафе ты проводишь большую часть своих дней. Я всегда знал об этих вещах. Я приходил за тобой однажды, несколько месяцев назад. Я видел тебя в кафе.
Ты смеялась, окруженная написанными словами, которые ты так любишь. Кофе в руке, в окружении единомышленников, коллег, друзей. Ты была в своей стихии. Я целых тридцать минут наблюдал за тобой через окно, пока на улицах Нэшвилла лил дождь. Я был так близок к тому, чтобы войти, заключить тебя в свои объятия и никогда не отпускать. Вместо этого я ушел. Я ушел, зная, что ты в безопасности и что ты довольна, несмотря на войну в твоем сердце, которая была проиграна из-за меня. Не проходило и дня, чтобы я не сомневался, что принял правильное решение.
Я все еще не знаю.
Все, что я знаю, это то, что в каждый трезвый момент мой разум, моя душа ищут тебя. Это всегда ты. Это всегда будешь ты. Тебе принадлежат лучшие части меня. Никакие извинения не исправят этого, не спасут меня или нас от грядущей трагедии. Я продал пляжный домик. Деньги отложены для тебя. Уайтт и Грейсон позаботятся о тебе. Я предоставил им решать, как вести себя со всем этим после того, как меня не станет. Уайтт купил дом. Он пообещал, что, если ты когда-нибудь захочешь вернуться домой, тебе всегда будет там место рядом с ним и семьей, которую он создает.
У меня больше нет времени писать, мое подразделение вызывают. Просто знай, как сильно я тебя, блядь, люблю. Если мне каким-то образом удастся избежать этого, избавиться от этого чувства, тогда знай, я хочу всех этих детей. Я хочу построить тебе дом. Я хочу состариться. Я буду бороться, чтобы стать человеком, которого ты заслуживаешь, если еще не слишком поздно. Я обуздаю своих демонов, если это потребуется, чтобы вернуть тебя.
Скоро увидимся, моя Серенити.
Всегда твой,
Дженсен.
— Боже, даруй мне спокойствие, чтобы принять то, что я не могу изменить, мужество, чтобы изменить то, что я могу, и мудрость, чтобы отличить одно от другого.
Молитва постоянно повторяется, срываясь с моих губ вслух, когда стук моего ботинка по коварной чужой земле. Металлический лязг захлопывающихся дверей Хаммера эхом отдается вокруг нас, когда беспокойство поднимает свою уродливую голову.
Воздух густой от того массового хаоса, который разразился в этом городе всего несколько часов назад. Черный дым медленно становится серым, поднимаясь спиралями из зданий вокруг нас. Наши легкие требуют свежего воздуха, когда мы подходим ближе. Мужчины вокруг меня кашляют, хватая ртом воздух, который не испорчен последствиями войны. Я киваю, давая сигнал двигаться вперед, когда каждый волосок у меня на затылке встает дыбом и по коже бегут мурашки. Мое тело предупреждает меня о том, что я уже подозревал: мы не одни. Кто бы ни был здесь, он наблюдает за нами.
— Боже, даруй мне спокойствие, чтобы принять то, что я не могу изменить, мужество, чтобы изменить то, что я могу, и мудрость, чтобы отличить одно от другого. — Я начинаю свою молитву, и от меня не ускользает ирония в том, что пока я молюсь Богу, умоляя, чтобы он узнал меня, когда меня заберут из этого Забытого Богом мира, эти гребаные слова имеют двойное значение. Бог даровал мне Серенити не один, а дважды. Бог даровал мне эту молитву. Он дал ее мне только для того, чтобы я все испортил, и я не уверен, что он даст мне третий шанс в этой жизни.
Я возношу ему еще одну безмолвную молитву. Обещание, что я буду хорошим, если только он будет милосердным и всепрощающим Богом, если он даст мне этот последний шанс в этой жизни исправить все мои ошибки. Я умоляю его, признавая, что я недостоин его и недостоин ее. Мои пальцы тянутся к письму, которое я написал ей всего за несколько часов до того, как нас отправили на передовую. Есть небольшое утешение в том, что я все еще могу все исправить, если только смогу связаться с ней или хотя бы попытаться связаться. В этот момент я ничего так не хочу, как взять ее за руку и прыгнуть в неизвестность. У нас могло бы быть наше когда-нибудь, если бы я позволил ей любить меня, если бы я любил себя достаточно в тот момент, чтобы просто выбрать нас.