– Нет, тот Джо, которого я знаю, неспособен.
– Я тоже так думаю, – подтверждает Крауленд.
– Но это еще не означает, будто в него что-то вселилось, – стоит на своем Хелен, – а только что он болен.
Крауленд не скрывает снисходительной усмешки.
– Если вы не готовы мне поверить и предпочитаете искать другое объяснение, это целиком ваше право, – говорит он. – Хотя вы только осложните для Джо все дело, а ведь мы именно что Джо пытаемся помочь. От правды ему будет куда больше пользы, чем от всего, что бы вы там ни придумали, уж поверьте мне.
– Он так хорошо справлялся, – сетует Мюррей, прикуривая сигарету. – Почти год молодцом держался. Поверить не могу, что после такого перерыва он снова взялся за старое.
– Интересно знать, почему, ведь не из-за бисквитов, которые вы выпекли ему за хорошее поведение? – возражает Крауленд.
– Да потому что он всегда говорил нам, что намного лучше чувствует себя без выпивки, – снова вступает Хелен. – С чего бы ему вдруг захотеть снова к ней вернуться?
– Так это не он захотел, а демон, который в нем сидит, – говорит Крауленд. – Потому что Джо не слушался его, и тот начал безобразить, чтобы его услышали.
– Но с какой стати нашему Джо вообще его слушаться, этого демона? – вопрошает Мюррей.
Крауленд снимает очки, кладет на стол. Я замечаю, что его лицо и руки тоже покрыты старыми рубцами и шрамами, точь-в-точь как у Джо, когда он пришел ко мне в церковь Святого Петра.
– Нам надо отнестись к Джо как к ребенку, – говорит он. – К ребенку, который попал под дурное влияние. И он больше не будет прислушиваться к вам, не будет стараться угодить вам, каких бы наград вы ему ни посулили.
– И что же нам делать?
– Да очень просто, – отвечает Крауленд. – Мы устраним дурное влияние.
– Как устраним? – спрашивает Мюррей.
Крауленд задумчиво обводит взглядом обоих.
– Есть в лесах определенные растения, которые в это время года невыносимы для терзающего Джо демона, – говорит Крауленд. – Если мы принесем их в дом, то изгоним из Джо его демона.
– Мы? – удивленно спрашивает Хелен.
– Я знаю кое-кого, кого можно позвать на подмогу, – говорит Крауленд. – Людей, понимающих, с чем вы имеете дело.
Наверху снова кричит Джо, то ли от боли, то ли его корчит от кошмаров.
– Зовите их, – решает Мюррей, – если лучшего выхода у нас нет.
– То-то и оно, что нет, – говорит Крауленд, встает и сжимает плечо Мюррея.
Крауленд уходит, а Мюррей с Хелен заводят спор.
И все еще продолжают спорить, когда темным и сырым зимним утром готовят на кухне завтрак и умудряются так переругаться, что Мюррей в сердцах на весь день запирается у себя в мастерской, а Хелен – у себя на кухне.
Время снова сдвигается, и теперь Джо сидит за столом, а Хелен ставит перед ним миску с супом.
Но Джо не притрагивается к еде.
Он упорно отказывается есть, как маленький ребенок, каким считает его Крауленд.
А сейчас суп уже разлит по полу, рядом валяются черепки керамической миски.
Задняя дверь открыта.
А вон Джо, он перелезает через ограду, стараясь побыстрее смыться.
Еще через некоторое время Джо в бесчувствии валяется на дворе.
Хелен поднимает его.
Мюррей держит его голову под краном на кухне.
Джо силой водворяют в его комнату.
Снаружи под его дверью лает доберман, все громче и громче.
Потом скулит.
А вот кричит Хелен, зовет Мюррея.
Доберман с перерезанным горлом.
Джо размахивает ножом, Хелен пытается отнять его.
Хелен оборачивает полотенцем порезанную кровоточащую руку.
Мюррей изо всех сил подпирает дверь в комнату Джо. Джо просит, чтобы его выпустили, его обуревает отчаянное желание попросить прощения.
Мюррей гвоздями заколачивает дверь Джо.
Перевязанная рука Хелен набухает кровью.
Мюррей везет ее в больницу. Фургон катится по дорожке, у него светит только одна фара, желтый кружок света прыгает по стволам голых деревьев.
Я наблюдаю, как они сворачивают на дорогу, а последний свет дня тем временем растворяется в снегопаде, который зарядил не на шутку; снег валит тяжелыми хлопьями, тут же слипается и одевает белым саваном все, на что падает.
Наверху Джо громко зовет Мюррея и со всей силы трясет дверную ручку, потом в бессильном отчаянии принимается крушить мебель. Он переходит от ярости к сожалениям, потом к изъявлениям глубочайшего почтения, он то выкрикивает мольбы, то угрозы, пока, выбившись из сил, не забывается сном. Он даже не шевелится, когда Мюррей, в одиночестве вернувшись из больницы, заходит к нему, а потом спускается вниз, закуривает сигарету и начинает звонить Крауленду.