Она всегда умела поразить прямо в сердце.
И в этот раз она с удовольствием делает это буквально.
========== Альбом ==========
— Эй, я здесь! — Тина хохочет; глаза — щёлочки, на щеках полукруглые ямочки. — Догоняй! — она бежит по скошенной траве; босые ноги мелькают под длинной цветастой юбкой.
Персиваль смотрит на неё и думает, что Тина похожа на олицетворение самой жизни.
Тина безуспешно пытается сдержать счастливые слёзы, когда они стоят на ступеньках небольшой уютной церквушки. Куинни уже давно закрывает лицо кружевным платочком, а Тина держалась — до этого момента. Персиваль нежно гладит её по щеке, и Тина накрывает его ладонь своими пальцами; на безымянном теперь блестит колечко.
Персиваль смотрит в блестящие глаза Тины и думает, что любовь — это что-то невероятное.
Тина что-то тихонько напевает, стоя у плиты и изредка пританцовывая. Палочка в её руке порхает, а за ней порхают и ингредиенты нового — рецепт Якоба! — лимонного пирога. На мгновение она оборачивается: «Я же вся в муке, не смей проявлять снимок!» — и хихикает, когда Персиваль отвечает ей чем-то двусмысленным.
Этот пирог, помнит Персиваль, получился слегка подгорелым. Он съел половину — ради Тины.
Прощальная вечеринка в честь Тины проходит весело и громко: звон бокалов в одном из залов МАКУСА не стихает до полуночи. Тина обнимается с напарниками, со смехом утверждая, что это всего лишь на несколько месяцев. Свободная блузка прекрасно скрывает едва заметно округлившийся живот.
Персиваль смотрит, как один из его подчиненных похлопывает Тину по плечу и что-то шепчет ей на ухо; она переводит взгляд на Персиваля и громко фыркает: аврор просит её поговорить с Грейвсом о том, что более мягкая политика поведения с подчинёнными только приветствуется.
Тина выглядит измождено, но на бледном лице — неописуемое счастье. В её руках копошится их дочь — малышка Каролина с невероятно большими карими глазами. Ей всего два дня, но Персиваль уже понимает, что это маленькое чудо безраздельно завладело его сердцем.
Персивалю кажется, что Тина светится изнутри. Ему всегда так кажется.
Каролина крепко обнимает Тину маленькими ручонками, пачкая бежевую блузку акварелью: Тина учит дочку рисовать, но Каролине больше нравится смотреть, как красиво расплываются цветные пятна на ткани блузки Тины.
Следующей в жертву была принесена белоснежная рубашка Персиваля.
Тина стоит у окна, обхватив плечи руками. Она кажется невероятно хрупкой; тронь — и переломится, как тростинка. Она медленно поворачивает голову; отросшие прядки струятся по лопаткам. На лице чётко проступают скулы; глаза темнее на несколько тонов.
Похожа на тающую свечку, думает Персиваль.
Фотоальбом с магическими фотографиями заполнен едва на половину. Остальные листы безуспешно ждут своего часа, но им так и суждено остаться пустыми. Этот альбом — только для фотографий Тины. Этот альбом — только для неё.
Она сгорела, сгорела как тонкая свечка. Быстро и тихо, оставив после себя узкий надгробный камень, старые фотографии в полупустом альбоме да зияющую пустоту в сердце Персиваля.
Он снова и снова переворачивает плотные листы. Тина смеётся с фотографий, прядки волос касаются её щёк; в сияющих глазах — счастье. Тина смеётся, и Персиваль горько улыбается вместе с ней.
Каролина, вернувшись с работы, шурша пакетами заходит в гостиную. Ей уже двадцать один; она работает в МАКУСА — пока только помощник аврора, но у неё есть все шансы на повышение.
— Купила твой любимый лимонный пирог, — певуче возвещает она и замирает на пороге, роняя пакеты.
Персиваль сидит в глубоком кожаном кресле. На коленях — раскрытый альбом. Руки безвольно свисают с подлокотников. Жилка на шее застыла навсегда.
Тина на фотографиях продолжает смеяться.
========== Староста ==========
В просторной аудитории стоит гулкая тишина, которую разбавляет только один голос. Во всём университете такое случается только три раза в неделю: на лекции профессора Грейвза по функционализму в архитектуре, на лекции профессора Грейвза по эклектике и во время студенческого кружка древнегерманской живописи. В кружке состоят два человека.
На пары Грейвза ходит весь поток.
И не потому, что он суров, как скалы Туманного Альбиона во времена викингов. Не потому, что воплощает собой девчоночьи мечты студенток. Хотя, кто уж тут спорит, роль это играет, никуда не денешься.
На лекциях Грейвза студенты молчат по одной простой причине: они слушают.
Не верите?
Остальной преподавательский состав считает, что Грейвз умеет колдовать. Студенты в этом даже не сомневаются: как можно рассказывать так, что ты забываешься настолько, что приходишь в себя только когда Грейвз постукивает длинными пальцами по кафедре и говорит своим гипнотическим голосом, что на сегодня всё?
Он высокий и подтянутый. Лет сорок, может, чуть побольше. Идеально отглаженные стрелки брюк, рубашка из дорогой ткани, жилетка. На спинке стула — пиджак. На висках — седина.
На безымянном пальце — ничего.
Тина всегда сидит за первой партой. Она считает, что так удобнее. Остальные считают, что она патологическая отличница.
Её сестра уверена, что Тина влюблена в Грейвза.
Тина сидит на первой парте и внимательно слушает отличия функционализма от конструктивизма, параллельно делая мелким узким почерком заметки в толстой тетради.
Каждый раз, когда она склоняет голову, чтобы записать очередной тезис, взгляд Грейвза останавливается на её макушке.
Каждый раз, когда она закусывает губу, выводя маленькие аккуратные буковки, глаза Грейвза внимательно следят за этим движением.
Каждый раз, когда она поднимает голову, Грейвз смотрит на дальние ряды, продолжая степенно рассказывать об интернациональном влиянии на архитектуру прибрежных городов.
— Кто у вас староста потока? — в конце очередной лекции спрашивает он, уже заранее зная ответ.
Студенты как один смотрят в сторону Тины, Тина уверенно поднимает руку.
— Останьтесь на пару минут, если вас не затруднит, — говорит Грейвз, и Тина мотает головой: не затруднит.
— Меня не будет на следующем занятии, — Грейвз смотрит на неё своими магнетическими глазами. Тина в первый раз стоит к нему так близко.
В аудитории они одни.
Температура воздуха не меняется ни на градус, но Тина чувствует, как по спине разбегаются мурашки.
Сердце отчего-то бьётся лениво, медленно ударяясь о грудную клетку. Тук. Тук. Тук.
Ей кажется, будто гулкий звук заполняет аудиторию. Тук. Тук.
У Грейвза пара морщинок на лбу.
В его глазах — угольная чернота.
— Я бы хотел, чтобы вы написали список отсутствующих, если таковые будут, — продолжает Грейвз, и Тина через силу кивает. Воздух густеет, неохотно раздувая лёгкие. Но, кажется, это замечает только Тина.
Тук. Тук. Тук.
— Будет сделано, сэр, — отвечает она и по привычке закусывает губу.
И видит, как расширяются зрачки Грейвза.
Сердце замирает, а потом вдруг заходится в пароксизмальной тахикардии. Кажется, теперь его стук слышен на весь корпус.
Впрочем, Тине всё равно. Она смотрит в глаза Грейвза, которые кажутся чёрными только издалека. Если подойти поближе, ещё ближе, ещё, ещё — они цвета крепкого кофе, который Тина пьёт по утрам.
Между двумя людьми в пустынной аудитории не остаётся и сантиметра свободного пространства.
========== Догоняй ==========
Комментарий к Догоняй
https://vk.com/goldgraves_forever?w=wall-135902128_1824
На улице вовсю хозяйничает июль, раскаляя брусчатку и жарко целуя кожу прохожих, однако в Вулворт-билдинг царит приятная прохлада. В кабинете Грейвза непривычно светло: тяжёлые шторы застыли по обе стороны широкого окна, в которое с любопытством заглядывают солнечные лучи.