Гону Махато сделал длинную самокрутку из молодых листьев дерева сал и почтительно протянул мне. Я рассматривал в свете огня его лицо: широкий лоб, длинный нос, смуглая кожа, спокойный взгляд и простое, безмятежное выражение лица. Должно быть, ему было уже далеко за шестьдесят, на голове не осталось ни единой черной пряди. Но его тело было таким жилистым и хорошо сложенным, что, казалось, можно было сосчитать каждую мышцу.
Он подкинул еще несколько дров в костер и тоже закурил. В свете огня в глубине его хижины поблескивала металлическая посуда. За пределами этого круга света — густая тьма и непроходимый лес. Я спросил его:
— Гону, ты не боишься жить тут один? В лесу много диких животных.
— Разве мне можно бояться, господин, если это мой заработок? Недавно вот ночью сзади хижины бродил тигр. Положил глаз на двух буйволят. Я едва заслышал шорох, тут же вскочил, стал бить в жестяную посуду, зажег факел и начал громко кричать. Больше я той ночью так и не заснул, господин. Зимой тут ночами напролет завывают шакалы.
— А чем ты тут питаешься? Базара и лавок-то нет, где берешь продукты? Рис, чечевицу…
— Откуда же у меня деньги на товары из лавки, господин? Вы думаете, что я, как какой-нибудь богатый бенгальский бабу, могу позволить себе есть рис? За этим лесом у меня есть участок в два бигха земли, на которой я выращиваю куриное просо. Варю его и листья батхуа[23], немного солю и ем. В месяц пхалгун в лесу созревает горькое яблоко[24], оно похоже на ползучее растение, а плоды напоминают дыню. Я люблю есть их сырыми с солью. В этот месяц все бедняки округи питаются горьким яблоком, парни и девушки приходят в лес группками, чтобы собрать плоды.
— Тебе не надоедает каждый день есть только вареные просо и батхуа? — поинтересовался я.
— А что мне еще остается, господин? Я же не богатый бенгальский бабу, чтобы позволить себе рис. В наших краях его едят дважды в день только Рашбихари Сингх и Нондола́л Па́нде. Я весь день, как бхут[25], всюду следую по пятам за своими буйволами и, когда вечером возвращаюсь домой, настолько голоден, что рад любой пище.
— Ты был когда-нибудь в Калькутте, Гону?
— Нет, господин. Но я слышал о ней. Как-то раз был в Бхагалпуре — красивый город. Видел там машину, вот ведь причудливая штука, господин! Ни лошади, ничего нет, сама по дороге едет.
То, что он сохранил такое хорошее здоровье в этом возрасте, удивило меня, как и то, что в нем и теперь била ключом энергия.
Единственный источник средств к существованию для Гону — несколько его буйволов. Конечно, в этой лесной чаще покупать у него буйволиное молоко некому, поэтому он взбивал из него топленое масло-гхи и раз в два-три месяца относил на рынок в Дхоромпуре в девяти милях отсюда и продавал там торговцам-меварцам. Питался он тем, что ему давало его поле, то есть вареным просом, которое было основной крупой практически для всех бедных людей тут. Той ночью Гону довел меня до моей конторы, но мне настолько понравился этот человек, что я не один вечер потом просиживал у костра перед его хижиной, беседуя с ним о всяком. То, как Гону рассказывал мне разнообразные истории об их крае, не мог рассказывать никто другой.
Сколько причудливых историй я услышал от него: о летающих змеях, о живых камнях, о младенцах, разгуливающих по улице, и многие-многие другие. Все они, рассказываемые Гону прямо посреди густой лесной чащи, казались мне такими захватывающими и таинственными. Конечно, если бы я услышал их где-нибудь в Калькутте, то точно посчитал бы выдумкой и нелепицей. Для каждого рассказа нужна своя атмосфера, его абы где не поведаешь, и лишь настоящие ценители историй знают, насколько прелесть истории зависит от того, где ее рассказывают. Больше всего меня поразил его рассказ о лесном божестве — покровителе буйволов Танро́баро.
Но поскольку у этой истории несколько удивительное завершение, я не стану рассказывать ее сейчас, а поведаю тогда, когда для нее наступит подходящее время. Скажу только, что все рассказанные Гону истории не были сказками, а действительно произошли с ним самим. Гону смотрел на жизнь иначе, чем все остальные люди. Проведя всю свою жизнь в тесном соседстве с лесом, он стал его самым лучшим знатоком. Его истории нельзя воспринимать как нечто малозначащее, и мне никогда не казалось, что все они являются плодом его воображения.
Глава 3
23
Имеется в виду марь белая — зерновая культура, широко возделываемая в Северной Индии. В пищу употребляются как семена, так и листья и побеги в вареном виде.