В воздухе чувствовался аромат жасмина — может быть, он шел от свечей, но я не была в этом уверена и не хотела выяснять, может ли жасмин цвести в начале февраля в полутора тысячах километров к югу от Парижа. В любом случае, не думайте, что я могу отличить запах жасмина от запаха флердоранжа или запах скошенного сена от запаха навоза. Лучше говорите со мной о сравнении метро Лондона и Парижа или о духах «Жики» и «Мицуко», здесь я чувствую себя в своей тарелке и различаю категории. Когда я нахожусь за городом, у меня возникает впечатление, что я попала в костюмный исторический фильм. Сегодня вечером мы определенно были погружены в атмосферу Старого порядка. Бог знает, почему Брюс согласился поужинать с Жан-Пьером Ренаром.
Вам неизвестно это имя, я его тоже не слышала, но в мире музыки Ренар знаменит так же, как Билл Гейтс в информатике. На протяжении двадцати лет он входил в руководство большинства крупнейших многонациональных звукозаписывающих компаний. Последний штрих: за три месяца до встречи с нами в Италии он побил все рекорды такого рода, покинув компанию «Континенталь», фирму Брюса, с чеком на 10 миллионов евро. Несомненно, деньги он получил не в благодарность за хорошую и верную службу. За три года акции «Континенталь» упали в цене на 60 процентов, реализация находилась в стагнации, и несколько звезд покинули компанию, больше не фигурируя в ее каталоге. Единственным бесспорным успехом Ренара было сокращение за счет увольнений на 30 процентов расходов компании на выплату зарплаты в Европе — он был президентом «Континенталь Европа», то есть на иерархической лестнице стоял выше Оливье. Он был самим воплощением безупречной версии палеолитического и одновременно авангардного капитализма: Уолл-стрит для патронов и Украина для рабочих.
Все это я узнала от Брюса. Накануне, когда он заметил Ренара у бассейна, он спрятался, закрыв лицо газетой. Напрасные усилия: тот засек нас и — как будто заметив, что у бассейна валяется выигрышный лотерейный билет, — взял курс прямо на нас. Точнее, на Брюса. Я не фигурировала на экране его радара. Ренар уселся рядом с Брюсом и пустился в бесконечные рассуждения; говорил он пещерным голосом, который шел как будто из недр земли. Ренар прошелся по всему кругу шоу-бизнеса, и это было весьма забавным и познавательным. От его острого глаза не укрылось ничего смешного, в его памяти сохранялись все анекдоты, его сеть продолжала информировать его о каждом проекте. Для каждого персонажа у него было свое четкое определение. Об Оливье, особом предмете его иронии и патроне «Континенталь Франс», он, например, заявил следующее: Брюс может полностью рассчитывать на него вплоть до того дня, когда действительно возникнет в нем нужда. Я помню эту формулировку, потому что наша история вскоре доказала ее обоснованность. Но не думайте, что Ренар обращался ко мне. Я могла бы упасть в обморок, перерезать себе вены, снять купальник — все равно он бы этого не заметил. Месье видел только Брюса, тридцать золотых дисков. По крайней мере, до того момента, когда стал прощаться. На солнце стало жарко, и он предпочел пойти в тень. «Потому что у меня очень чувствительная кожа». И тут я подала голос:
— Ну что же, хорошо, по крайней мере, что у вас есть хоть что-то чувствительное. Как следует берегите ее. И гуд бай.
Внезапно людоед из сказки трансформировался в ангела, подпав под чары того, кто напал на него. И стал извиняться: он-де не знал, он не представлял себе… Я быстро окатила его ушатом холодной воды:
— Чего вы не представляли? Что у Брюса может быть спутница? Что там нашептали на счет него ваши источники информации?