— Кончайте ваш номер с добрым черным Бананиа. Бобби — француз. Не стоит изображать его в виде попавшего в город банту, который приходит выразить свое почтение Дяде Тому. Если бы вы читали тексты его песен, вы бы знали, что он говорит о безработице, о насилии, о любви, о Саркози, о Франции, о том, что нас интересует. Забудьте это фото, Бобби — не бронзовый поклонник черного далай-ламы. Лучше напечатайте снимки с нашей свадьбы. Он женился на белокурой эльзаске, и мы пропустили этап с кюре и с имамом. Это интересно, и это показывает кое-что о так называемой религиозной войне в пригородах…
Читали ли мы его тексты?! Несчастная идиотка. Мы их писали за него, его песни! Но ей на это было наплевать. Ей было важно одно: чтобы ее фото было в «Экспрессе». В момент паломничества к святому Нельсону Бобби не пожелал взять с собой свою белую милашку. С тех пор положение изменилось. Ариана взяла над ним власть. Он теперь был только с ней и для нее. На вопрос журнала «Inrocks» «Кого вы любите по-настоящему?» Бобби ответил: «Мою публику». Это было слащаво и претенциозно, но в некотором роде искренне. Ариана устроила из этого целую драму. Мне уже тогда пришлось звонить, прося внести в текст поправку. И тут все началось снова. Потому что договариваться с «Экспрессом» придется мне. А потом неизбежно выслушивать комментарии этой фальшивой девки, когда она будет листать журнал:
— Конечно, они убрали фотографии с Нельсоном Манделой. Это всегда так. Они думают, что мы можем вести диалог только с неграмотными у себя на лестничной клетке…
Короче, было 11 часов утра, я заканчивала пить уже четвертую чашку кофе за утро, и лучше было ко мне вообще не приближаться, когда мне позвонила секретарша Оливье. Меня ожидали там. Это случается со мной не каждый день. Оливье вообще человек очень закрытый. Изящный, молчаливый, холодный, вежливый, одетый в серый или темно-синий костюм, он проскальзывает по коридорам «Континенталь» и если случайно заходит в какой-нибудь из кабинетов, то незаметно, как пыль. Он почти не открывает рта во время совещаний. Сомневаюсь, чтобы до прихода к нам он когда-либо покупал компакт-диски. Если только Баха или что-нибудь в этом роде. Он получил повышение не в силу заслуг, а из-за статистики. Вопрос престижа: нужно было, чтобы в группе был выпускник Национальной административной школы. И сразу мы обзавелись бухгалтером. На своем первом обеде в дирекции он высказал так мало идей, что все стали задаваться вопросом, действительно ли он учился в этой знаменитой школе. «Да, два или три дня», — ответил всем Ренар, всегда злословивший.
Потом выяснили, что до прихода к нам Оливье сделал довольно неплохую карьеру высокопоставленного чиновника. В Министерстве внутренних дел! Не стоит и говорить, сколько об этом судачили в кулуарах. Полицейский во главе фирмы грамзаписи. Все считали этот выбор бессмысленным. Я первая. Я ошибалась. Наши рэперы и слова по этому поводу не сказали. Всегда разговаривая со мной, как со своей рабыней, и осыпая всяческими оскорблениями полицейских, они отказались от всех своих предрассудков перед тем, кто держал в своих руках их судьбу. Я и сама привыкла к нему. Оливье старался, ходил на концерты, приглашал звезд нашей фирмы к себе на обеды, а главное, улучшал финансовые отчеты. На их результаты с восторгом реагировала фондовая биржа, а меня он изводил в сто раз меньше, чем Ренар. Одна загадка оставалась полностью нераскрытой: какие резоны побудили владельцев фирмы взять на этот пост выпускника Национальной административной школы? Ну что ж, в тот самый момент, когда я села напротив Оливье в его кабинете, я получила разгадку.