— Да-а, круг у тебя получается что надо, — похвалила художественные способности подруги Галка. — Бледноват малость, а так… — Она замолчала, наблюдая за Полининым пальцем, который выводил легкие, пушистые облачка. — Преподаватель-одиночка против…
— Во-первых, не одиночка, а член как-никак трудового коллектива, а во-вторых…
— А во-вторых, ты все это Глебу объясни, — перебила Галка. — Стирай свою песню и пошли в буфет.
— Пусть он мне вначале объяснит почему… — Полина пошарила глазами, ища тряпку. — Почему нет тряпок? Компьютеры достаем, а тряпок не можем! Ни мела, ни тряпок!
— Мела нет — зачем тряпки? — улыбнулась Галка и потянула ее за рукав. Железная логика подруги всегда восхищала Полину.
В буфете полно студентов — не пробьешься. «Буфет обслуживает только преподавателей», — написано крупными буквами. Но студенты написанное в упор не видят. Их тоже понять можно: перерыв общий, десятиминутный.
— Пойдем вперед, — шепчет Галка и подталкивает Полину плечом. — Мы имеем право.
— Ты что, собираешься здесь права качать? — тоже шепотом отозвалась Полина.
Галка не перестает удивляться либерализму администрации: не могут навести порядок.
— Разгул демократии к добру не приведет, — возмущается всякий раз. — Какой после этого авторитет у преподавателя? Если они видят, как ты давишься, запихивая одной рукой ромовую бабу в рот, а другой листаешь план следующего занятия.
— А ты листай его дома, — предлагала, смеясь, Полина. Но, перехватив ее взгляд, тут же подпела: — Да, раньше было по-другому.
— «Раньше»! — озлилась еще больше Галка. — Раньше черная икра в бочках тухла — никто не брал…
— Девочки, вот ваше кофе, — заметив, что они стоят в хвосте, позвала буфетчица, знаменитая тем, что студенты про нее говорят: «Считает так: сорок плюс сорок — рупь сорок. Чай не брали? Тогда рупь восемьдесят…»
Взяв кофе и бутерброды, они с Галкой пристроились за дальним столиком, в углу. Студентка, доедавшая рядом сосиски, даже не подвинулась, когда Леонова ставила чашки и протискивалась в узкий проход.
— Да, прошли времена, когда студент в рот преподавателю заглядывал. «О учитель! О, скажи, о, научи!» А почему? — подняла чашку Галка. — Все стало общим: и буфеты, и туалеты… Какой после этого авторитет?!
— Да, все дело, конечно, в туалетах! — согласилась Полина без тени улыбки.
— Да знаю, знаю: зажечь, увлечь, заработать авторитет…
— У вас окно, девочки? — подошла к ним буфетчица. — Ты, говорят, в этом году в ГЭКе сидишь?
Полина вспомнила, что ее внучка уже заканчивает институт.
— Не знаю… вряд ли, — пожала плечами…
«Со служебным несоответствием в ГЭК могут и не посадить. Совершенно запросто!» — думала, выходя из института.
На улице шел колючий снег, вьюжило, люди поднимали воротники, совершая короткие пробежки от остановки троллейбуса до метро. Ну и весна в Москве!
Но Полине был приятен и холод, и эта колючая снежная крупа, за которой можно было укрыться, отгородиться от встречных и случайных знакомых. Они имеют обыкновение заглядывать в лицо и интересоваться самочувствием.
Полина не стала ждать троллейбуса, пошла к метро пешком. «Зап-рос-то, зап-рос-то», — скрипел под ногами снег.
— Что случилось? — испугался Володя, открыв дверь — у Полины не было сил лезть в сумку за ключом, и она позвонила. — Что-то на работе? — Муж не сводил с нее встревоженного взгляда.
— Все в порядке, — не стала вдаваться в подробности Полина. (У Володи сейчас свои неприятности: книгу его переводов до сих пор не ставят в план, — зачем обременять его новыми проблемами?) — Все нормально. Просто устала. Голова раскалывается.
— Ложись. И что за привычка выходить с незакрытым бюллетенем! Немедленно ложись! — Он чуть не силой затолкнул ее в спальню. — Я вызову «неотложку»…
— Вот еще! И не вздумай! — попыталась улыбнуться, послушно укладываясь в постель.
— Ты есть хочешь? — продолжал волноваться муж. Полина покачала головой. — Ну, чаю-то выпьешь?
Заглянула Дашка:
— Ма, ты что?
— Нормально… Ты уроки-то сделала?
— А зачем? Меня недавно спрашивали… — И убежала.
Ох, чего-то она распустилась. Надо бы поговорить. Тетя Катя права: для собственных детей у педагогов не хватает ни времени, ни терпения. «Вот малость поправлюсь и поговорю…»
Лежала и слушала, как суетится на кухне муж, хлопая дверками шкафов, крышками кастрюль, как смеется Дашка:
— Па, тебе помочь?