— В списке ведь была и ваша дипломница, Глеб Андреевич, — подсказала Галка.
— Я как раз собирался… — покраснел Глеб.
— Других-то, конечно, просто критиковать…
Полина чувствовала себя уверенно: в том черном списке ее дипломников не было. «Да-с, Глеб Андреевич, вот так! И говорите теперь сколько влезет, что качество — категория свежевыпеченная. Говорите, вы ведь прекрасный оратор».
— И еще одно. — Глеб посмотрел на своих подчиненных долгим грустным взглядом, каким смотрит терпеливый родитель на непослушного ребенка. — У нас нет органической связи между воспитанием и обучением. — Снова тот же грустный взгляд. — Надо зажигать, увлекать студентов личным примером. Мы не должны превращаться в надсмотрщиков с нагайкой. Ведь до сих пор было как? Чем строже преподаватель, тем лучше.
— А сейчас? — поинтересовалась Полина, воспользовавшись педагогической паузой, к которой Глеб прибегал не первый раз в течение своей речи.
— Больше человечности, больше доброжелательства! И не бойтесь лишний раз улыбнуться на занятии. Юмор — это тоже метод воспитания.
— Неужели? — громко удивился кто-то.
— Да! — острили из зала. — И универсальный педагогический прием: ответить в шутку, если не знаешь, что сказать всерьез.
Но Глеб продолжал на взятой с самого начала высоко серьезной ноте:
— Дайте студенту больше тепла, больше души.
— Есть! — приложив руку к воображаемому козырьку, громко рапортовала Галка Леонова. И, склонившись к Полининому уху, прошептала, копируя Глеба: — «Души, тепла!» Не слишком ли много за одну зарплату?
Глеб заговорил о борьбе с репетиторством, с протекционизмом. И с процентоманией. Хорошо говорил, убежденно. Когда же стали подводить итоги сессии, он заменил пресловутые «проценты» словом «число»:
— Число студентов, сдавших на «хорошо» и «отлично», увеличилось по сравнению с предыдущим годом в одну и две десятых раза…
— Перестраивается на ходу, — насмешливо прокомментировала Галка Леонова.
А Глеб…
«И что я к Глебу прицепилась? С него же требуют! Как еще выразить качество? Через количество, ясное дело», — подумала Полина и перевернулась на живот, принялась рассматривать отдыхающих.
Увлекательнейшее занятие — смотреть на людей. Читать по лицам характеры, души. Ей, правда, далеко до тети Кати, которая достигла в этом совершенства. Но все же. Вообще была бы ее, Полины, воля, принимала бы в институт по лицам, а не по баллам. Ну что толку от тех, которые приходят к ним горяченькими после репетиторов, нафаршированные правилами, моделями, формулами, как перец морковкой? Такие первыми забрасывают учебу — неинтересно. Они ведь готовятся по институтским учебникам.
Вон того паренька с упрямым сдвигом бровей, с колючим несогласным взглядом, который так не вяжется с доверчивой синевой глаз, — того бы она приняла, учила.
И девчушку, которая и загорать-то без книжки не может. Что читает — классику? Современный роман? Наверняка что-то хорошее — у нее такая чистая, солнечная улыбка.
А вот эту, которая бегает за своей подружкой и кричит: «Тихомирова! Тихомирова»?
Тихомиров — известный актер, отдыхающий в соседнем пансионате. Все его узнают, толкают друг друга: мол, смотрите, какая среди нас знаменитость! Вот повезло — живьем увидеть! Девочка дружит с его дочерью и хочет, чтобы все об этом знали. «Тихомирова, Ти-хо-ми-ро-ва!» — кричит на весь пляж, словно у той и имени нет. Ее бы взяла или подумала бы?
Ах, мечты, мечты! Субъективный фактор. «Вместо ведомости не сдашь», — как сказал бы Глеб…
Опять Глеб! Не забывается, как первая любовь.
Опустила голову, уткнулась подбородком в песок.
В конце-то концов «служебное несоответствие» снял? Снял. Не без участия ЖЗЛ, но это — детали. Так зачем бочку-то на человека катить? Строг, но объективен.
Но характеристику на переизбрание до сих пор не подписал. Перед самым отпуском она спросила: «Глеб Андреевич, меня переаттестовывать собираются или нет?» — «Осенью, Полина Васильевна, — махнул рукой Глеб — дескать, куда торопиться? — Год-то еще не кончился…»
Выдерживает ее, как дуб под морилкой. А с другой стороны — заигрывает, порой даже заискивает. Не потому ли, что кресло пошатнулось? Как он тогда, после кафедры, на Грызлова жаловался: «Нет, вы слышали, Полина Васильевна, как он говорил? Прямо-таки программное выступление!»
Ромка, надо сказать, всех потряс — выдал такое, что заведующему и во сне не могло присниться. Все, конечно, высказывали соображения по поводу перестройки:
«Хорошо бы расширить факультатив — поменьше бы этой принудиловки!»