- Прежде чем отказаться, на спину свою посмотри, - серьёзно советует мой бессменный сон, в доказательство касаясь повязки, отчего рана вспыхивает огнём, и я не могу сдержать громкого стона. Кажется, от "блокады" остались одни воспоминания.
- Извини, - говорит он, убирая руку. И внезапно до меня доходит: это не сон. Во сне не бывает больно, Алан говорил, когда в первый раз колол мне эту дрянь.
До него тоже доходит, что до меня доходит.
- Поговорим, - спрашивает Дерек отнюдь не вопросительным тоном.
- Да, только дай мне подняться и выпить не меньше двух чашек кофе, - болезненно морщась отвечаю я.
4.
- Значит - пентхаус? - Дерек обводит мою небольшую студию одобрительным взглядом. На самом деле, комната раз в десять меньше, чем его лофт, зато в центре.
Он сидит на высоком стуле, облокотившись спиной и локтем на мраморную стойку позади себя, за которой я по утрам готовлю себе омлет или пудинг. На нём тонкая белая футболка и тугие джинсы, поза расслаблена, в правой руке у него кружка, но даже с ней Хейл не выглядит по-домашнему. Он нарочно пытается создать спокойную атмосферу, но это бесполезно, когда он находится в паре футов от меня. Я почти дрожу, когда его блуждающий взгляд останавливается на мне. И я точно, блин неспокойна.
- Кое-кто готов платить, за то, чтобы не рыскать по всему миру в поисках противоядия от всех видов аконита, - говорю я, сжимая в руках чашку. Мы сидим в кухонной зоне, и я заняла подоконник, потому, что на стуле просто не удержусь. - Оборотня сложно убить в честной схватке, вот и прибегают к ядам, идут по пути наименьшего сопротивления, так сказать. Моя работа - обезвреживать яд, для меня он неопасен. - Боже, что за чушь я несу?! Какое ему до этого дело, вообще?
- Ты вытащила меня оттуда?
- Не совсем, - туманно отвечаю, мечтая, чтобы сердце перестало гонять по грудной клетке как ненормальное.
- Мне некогда с вами нянчиться, и больше мне не звони, я серьёзно, Иванова, я для вас не служба спасения, в следующий раз набери 911.
- Тогда их тоже убьют. Брейден, это всего второй раз, когда мне понадобилась твоя помощь. Помоги нам. Хочешь, скажу, где Пустынная волчица?..
- Зачем ты это делаешь? - тем же непринуждённым тоном интересуется он, но в голосе прореживается едва уловимая угроза. - Вообразила себя "чудо-девушкой"? Или есть другие стимулы?
Ого, да наш альфа знаком с комиксами. Сколько же я ещё про тебя не знаю...
Дерек нарочито безмятежно закидывает ступню с ботинком на своё колено, откидывается назад, занимая более удобное положение, и делает большой глоток из кружки, демонстрируя полную готовность ждать ответы на все его вопросы хоть до скончания века.
- Ну, я не только тебе помогала... - встречаюсь с его прямым взглядом и неминуемо сдаюсь, - не хочу, чтобы тебе было плохо. Вся твоя жизнь - один сплошной кровавый кошмар. Если я могу забрать чуть-чуть боли, почему нет? - стараюсь произнести сдержанно, но сердце несётся бешеным галопом, что равносильно признанию.
- Сколько раз? - как бы "между прочим" спрашивает он, но по внимательным глазам я понимаю, что от моего ответа многое зависит. Например, его мнение обо мне.
- Точно не скажу, - пытаюсь выкрутиться, - несколько раз.
- Несколько дюжин раз, - уточняет он тем же тоном.
- Ты..., - качаю головой. Нельзя же так, блин, нельзя так пользоваться своим преимуществом надо мной, своей силой, моей эмоциональной беспомощностью перед твоей притягательностью...
Можно, если ты - Дерек Хейл.
- Знаю, когда ты лжёшь, - он отставляет чашку на гладкую стойку и подаётся ближе, - я помню каждый раз, когда слышал твой голос.
Большего стыда и унижения, наверное, я не испытывала. Теперь можно смело засовывать памятные еловые ветки в задницу, и бежать в лес кукарекать.
За сколько разов мне будет перед ним стыдно? Как тогда, я залечивала его после стычки со сворой Девкалиона в заброшенном метро, и знала, что он когда проснётся - пойдёт к ней... этой сучке Джейн... знала, и потому, не залечила полностью. И она доделала за меня. Это можно назвать предательством? Что есть предательство? Вмешательство или невмешательство? Я достигла высшей степени идиотизма, видимо, или сошла с ума. И если я сейчас не перестану обо всём думать - голова лопнет.
Входная дверь громким выстрелом распахивается, и в помещение вваливаются трое: самый высокий из них - альфа в дублёной медвежьей куртке тащит за шкварник того, что коренастее, дальше выпустив когти, входит долговязый бета.
Вслед за ними заходит Алан не переставая говорить:
- Я тебя прошу подождать...
Но первый затыкает Дитона одним небрежным жестом.
Сибирский альфа, земляк, мы встречались полгода назад, при более располагающих обстоятельствах. Тогда я немного подлечила его самого, и он вёл себя куда вежливей. Тот, кого Владимир приволок ко мне сегодня - его родной брат, Иван.
- Владимир? - удивляется Хейл, подскакивая со стула, словно не из него ночью отбивную с начинкой из аконита сделали, а я удивляюсь, откуда он его знает.
- Де-е-рек, какая встреча, - с широкой белозубой улыбкой говорит Владимир. - Извини, не до объятий, как видишь, - Владимир бросает своего брата на диван, где полчаса назад лежала я.
- Ты обещал не заходить на наши земли, - холодно произносит Хейл, он уже на ногах, напускная расслабленность слетела, он собран, в любой момент ожидая нападения.
Барским жестом Владимир бросает на стол серебристую кредитку. Ого-го!
- Лечи, - говорит он мне по-русски.
Вот даже не знаю, что на такое ответить. Владимир не из тех, кому безнаказанно отказывают, Девкалион против него шавкой будет. А его брат чисто по-человечески мне даже нравился, нормальный парень.
- Влад, сегодня она не может тебе помочь, давай подождём до утра, - примирительно говорит Алан, и я в который раз поразилась его силе воли, будто перед ним стена из пуленепробиваемого стекла.
- Я облетел бы пол шара за полсуток, зная, что он подождёт хотя бы до вечера? - прорычал сибирский альфа. - Омела не помогла, лекарь не нашёл противоядия, - это он уже мне говорит, снова подчёркнуто на русском.
Иван на моём диване издаёт жалобный стон, дыхание у него хриплое и частое. Плохо дело, даже я невежда необразованная понимаю.
- Давно он?.. - спрашиваю, а у самой в горле пересохло, Иван ничего плохого мне не сделал, даже в гости приглашал, так сказать, на родину.