- Третий день.
Вот мозгожопы! Что же вы ещё денёк не подождали? Чтоб наверняка помер уже.
- Зачем же так запустил?
- Лечи! - рявкнул альфа.
- Ты же видишь, я не могу, - пытаюсь выговорить фразу спокойно, но коленки мелко трясутся, и желудок находится на уровне пяток. На английском эти слова прозвучали бы уверенней, но на родном языке поневоле весь спектр эмоций вылезает наружу.
- Или ты хочешь, чтобы он пострадал? - так же спросил альфа, и долговязый бета сдавливает горло Дитона.
Алан хватается за руку душащего, в попытке вдохнуть, но не получается.
- Я не хочу, чтобы вообще кто-нибудь пострадал, - пролепетала я, глядя в глаза друиду, искренне надеясь, что он простит меня за это. - Только сейчас у меня может ничего и не получится, - пытаюсь воззвать к здравомыслию альфы, или надавить на крохи жалости - что сработает.
- Стоять, - приказывает Владимир Дереку, рванувшемуся на помощь.
И, конечно же, тут я дала маху. Дерек своим выпадом оборвал моё истончившееся самообладание, разбил, как оконное стекло. Невозможно не услышать, как взорвалось моё сердце, когда внимание сибирского альфы остановилось на нём. Его, наверное, и в Париже услышали.
Владимир прищурился, и через секунду, правильно оценив ситуацию, перехватил Хейла поперёк горла. Вторая пятерня впивается в спину моему дорогому волку, прямо в повязку, и я слышу, как Дерек делает прерывистый вдох, не давая вырваться ни звуку.
- Так лучше? - ехидно любопытствует Владимир, вонзая когти глубже.
Идиотский вопрос!
Дерек обмякает в его руках, словно парализованный, медленно опускается на колени у его ног. Но смотрит таким свирепым взглядом, что будь я Владимиром - давно валялась бы под столом. Только Влад - не я, и честно говоря, не знаю, что вообще может его напугать.
- А если не справлюсь?.. - шепчу я, пытаясь заглотить сердце, которое сейчас просто вылетит изо рта. Господи-боже...
- А ты попытайся, - искренне посоветовал Владимир.
Я медленно поднимаюсь, а сибирский альфа, теряя терпение, подал знак бете, и тот схватил меня за шкирку, подтащив к дивану в два шага.
- Лечи, - вновь приказывает он и сжимает пальцы на горле Дерека, который продолжает героически молчать, но из-под когтей выползают длинные струйки крови.
Я беспрекословно кладу руку на голову парня.
Наверное, я отключилась, потому, что следующее, что помню, это серьезный взгляд Дерека, на лбу у меня лежит холодная влажная ткань - полотенце. Вглядываюсь в его лицо шею - ни царапинки - облегчённо выдыхаю. Прощай, инфаркт, ты был так близко...
- Все знают, где ты живёшь, да? - зло спрашивает Хейл.
- Только этот адрес. В Бейкон-Хиллс я арендую, - Господи, дура, ничего другого не нашла сказать?
Видимо, Дерек того же мнения, он хмурится, и у меня рефлекторно поднимается рука - разгладить грубую складку между бровей. Поднимается - и обмякает, вовремя одумавшись.
- Алан? - спрашиваю я, окончательно просыпаясь.
- В порядке, внизу, - отрывисто отвечает Дерек, - с ними. Ты совсем ненормальная?
Кто бы спорил. Нормальная бы в этом мире не оказалась. Я ошибка природы. Или пьяного акушера. Или какого-то пьяного создателя.
- Извини. Сама напросилась.
- Я бы добавил, - легко соглашается Хейл, наклоняется ниже, и снимает с моей головы поднадоевшую тряпку.
Его тяжёлая тёплая рука ложится на мой лоб, его взгляд пытается прожечь во мне кратер величиной с планету, и я почти почувствовала вину. Почти. Если б меня сейчас не одолевало нагромождение термоядерного коктейля других... чувств. Просто, его кисловатый, терпкий запах с привкусом кофе пробирается в ноздри, и это настолько сильно, что я просто не могу... Как если бы вы много лет мечтали увидеть Везувий и тут вас забрасывает точно в жерло. Мне приходится прикрыть глаза, чтобы скрыть выступающие слёзы.
- Слишком близко, - всхлипываю я.
Он послушно отодвигается, но твёрдая ладонь всё ещё лежит на моём воспалённом лбу. Открывает рот, чтобы ещё что-то спросить, а я открываю рот, чтобы найти объяснение моему поступку, которое не будет выглядеть как ложь. Мне так много хочется сказать ему в эту минуту, потому, что я всё ещё под воздействием его близости. И в этот охуетительный момент, самый прекрасный мой момент, который может никогда и не повторится - зазвонил телефон.
О, пожалуйста, неужели этот день никогда не закончится!
Борясь с желанием впечатать в стену эту маленькую звенящую пластиковую тварь, я отвечаю на звонок. Единственный человек, кроме Алана, у которого остался мой номер, кто мог позвонить - Мелисса МакКолл. Ей звонки точно нельзя игнорировать.
- Куда собралась? - спрашивает Хейл, забирая у меня телефон, когда я делаю попытку подняться с дивана.
- В Бейкон-Хиллс. Отец Стайлза умирает, - тихо отвечаю я.
Дерек надавливает своей тяжёлой рукой на мою голову, придавливая к подушке. Его жёсткая ладонь такая тёплая, я готова вечно лежать, если он её не уберёт, но не могу - у стаи Скотта разборки с врачевателями страха. Раз уж Мелисса, та, что не хотела брать мой телефон, и пообещала никогда не звонить - позвала меня, значит всё херово. Если даже после того, как они вытащили осколок кости химеры из шефа полиции - он не пошёл на поправку, то всё очень херово. Это значит, что сценарий где-то нарушен, что нить повествования разорвана, и события больше не идут своим чередом. И как быть дальше... да хрен его знает как.
- Ты с ума сошла? - Дерек в словах никогда не церемонится.
Я сделала ещё одну попытку сесть, и меня снова безжалостно толкнули назад.
- Ляг.
- Это отец Стайлза. Если он умрёт - парень останется совсем один. У него нет матери, если ты помнишь, - взываю к сердцу, которое он закрыл ото всех давным-давно. Мой хмурый, несчастный, большой волк.
- Конечно, помню, и уверен, что он протянет до завтра, - всё равно, что бить кулаками по бетонной стене. Как ты не понимаешь: больше всего мне бы хотелось сейчас остаться здесь, на этом диване, с твоей шероховатой ладонью на моём лице, от которой по телу разносятся волны горячих мурашек. Но я не могу...
- Он может не протянуть до вечера, - не сдаюсь я, и снова поднимаю голову, заставляя себя игнорировать его руку, и она вдруг медленно сползает, когда я сажусь, оставляя после себя глухой отголосок печали от потерянного тепла. Да уж, не так я представляла себе наш первый разговор.
Байка валяется на паркете у изголовья. Алан, очевидно, позаботился - раздел меня до майки, сменил повязку, снова накачал наркотой, если я так спокойно встаю. Значит, я лежала больше шести часов. Спину больше не печёт, боль теперь терпима. Странно, раньше на это уходило не меньше недели. По крайней мере, могу одеться без посторонней помощи, - думаю я, ныряя головой в горловину, осторожно просовываю руки в рукава, ожидая новых вспышек пламени на спине, но их нет.