Костя пропал надолго. Он вернулся, когда Иван уже совсем потерял терпение и хотел уходить. Скорчив кислую физиономию, он засунул в компьютер дискетку.
— Пришлось все делать вручную.
— Как это? — не понял Иван.
— А вот так. Компьютер таких слов, как «похоже — не похоже» не андестэнд. Искать по приметам — тоже дохлый номер. Пришлось отобрать всех «потеряшек» женского пола от пятнадцати до пятидесяти лет за последние два года, и по городу, и по области, а потом просматривать по одной. Посмотри на этот кадр.
— Ну и что? — Иван прищурился, пытаясь получше рассмотреть не слишком четкую фотографию. — Разве эта похожа? Начнем с того, что она не блондинка.
— Да ты присмотрись получше! — Костик аж подпрыгивать начал от возбуждения. — Сейчас!
Он включил «раскраску», и через несколько секунд девушка на фотографии превратилась в блондинку.
— Почему бы ей было не сделать то же самое?
— Да, пожалуй, так похожа, — вынужден был признать Иван. — Что за птица?
— Прошу! — Костя вывел на экран данные.
— «Сабаева Кира Валентиновна, семьдесят пятого года рождения, русская, незамужняя, проживает… — вслух читал Иван. — Пропала без вести в сентябре прошлого года, дело возбуждено…» Пожалуй, стоит проверить. У меня в «девятке» приятель есть, надо будет его навестить.
— А то нам троих мало было! — проворчал Костя.
— А если там есть что-то, что нам поможет? Не бойся, пока трупа нет, Киру эту нам никто не повесит. Кстати, помнишь, еще когда на Колычеву ездили, Семеныч про ритуальные убийства намекнул? Так вот, я договорился о встрече с одной дамой по соседству, специалистом по всевозможным сектам. Мало ли что. А пока давай-ка нашими бандюками займемся.
— Вот это дело! — обрадованно закивал Костик. — По крайней мере, все ясно. «Cui prodest? — Кому…
— …выгодно?» — закончил Иван. — Плавали, знаем. Хватит умничать.
В отличие от Костика, который в органы пришел после университета, Иван учился в школе милиции, но три года назад исхитрился-таки окончить юрфак заочно, а посему ужасы римского права и латыни из памяти еще окончательно не выветрились.
— Вот так всегда, — надулся Костя. — Ты, Иван Николаевич, постоянно гасишь мое чувство собственной значимости. Ладно, надеюсь, когда-нибудь и у меня будут стажеры…
Сделав все намеченное, в начале восьмого Борис снова подошел к дому Ларисы. Из подъезда вышел Малахов, к его величайшему удивлению, прилично одетый, причесанный и даже почти трезвый. Прикрыв левой рукой макушку, правой он отдал Борису честь.
— Докладываю, товарищ капитан. Гражданка Пирогова проследовала в свою квартиру, не подвергнувшись процедуре досмотра.
Борис плюнул с досады и вошел в подъезд. С натужным кряхтением спустился лифт-маразматик, частенько забывающий заказанный этаж. Вот и сейчас вместо четвертого он остановился на третьем. Борис не стал больше искушать судьбу, вышел и поднялся на один пролет.
На звонок вышла Лариса, одетая в яркое домашнее платье. Из-за нее выглядывал не менее яркий Ункас.
— Привет, Бобка, заходи. «Наша мамаша» говорила, что ты был, паразитом интересовался. Кстати, он только что выкатился — я слышала, как дверь открывал и закрывал.
— Я его встретил. Весь такой нарядный, чистенький.
— На свидание, наверно. Бывают же дурочки! Ты ужинать будешь? Нет? Ну тогда пошли в комнату.
— Лара, мне неудобно по твоим роскошным коврам в ботинках…
— А ты ботинки сними, чего стесняешься? Носков я твоих рваных не видела! Хотя нет, Вера Анатольевна тебя в рваных из дома не выпустит. На вот, тапки Вовкины надень. Он сегодня поздно придет. Да проходи, в конце концов!
Борис вошел в гостиную, где обитала свекровь Ларисы. «Наша мамаша» с недовольным видом удалилась. Похоже, невестка держала ее в строгости. Лариса опустилась в бежевое велюровое кресло, Борис присел на диван. Комната была уютная, в коричнево-розоватых тонах.
— Может, все-таки что-нибудь? Бутерброд или кофе? Или покрепче?
— Бутерброд. И кофе. И покрепче. И можно без хлеба.
Лариса засмеялась, чуть покраснев.
— Надо же, ты еще помнишь!
Это было за два месяца до того, как Борис ушел в армию. Родители Ларисы уехали на выходные за город, его мать лежала в больнице. Они тогда два дня не выходили из Ларисиной квартиры. Пили коньяк, кофе без сахара, ели копченую колбасу и красную икру без хлеба, потому что больше в доме ничего не было, а выйти в магазин они так и не собрались, не в силах оторваться друг от друга…