— И долго мне ходить такой уродиной? — расстроенно спросила она.
— Почему уродиной? — удивился подошедший ближе к концу Костя. — Очень даже красиво.
— Да куда там красиво! Какая-то, извините, блядская физиономия! Типичная потаскуха. Да ко мне же на каждом шагу клеиться будут.
— В полном соответствий с оригиналами, — довольно улыбнулся Марк Абрамович. — Или нет?
— Абсолютно! — Иван еще раз придирчиво оглядел Ирину. — Ирочка, нам и надо, чтобы к тебе начали клеиться. Всего один раз.
— Минут через пятнадцать он должен выйти. Если, конечно, не сядет где-нибудь пить под забором. Хорошо его запомнила? Глянь-ка еще раз.
Ирина внимательно просмотрела протянутые Иваном фотографии.
— А если он за мной не пойдет? — спросила она.
— Значит, не пойдет. Тогда повторим завтра. Не пойдет завтра — покажем тебя второму, когда из больницы выйдет. Ничего не забыла? В подъезде аккуратно. Мы тебя, конечно, будем страховать, но и сама не оплошай, не подставляйся. Микрофон нормально работает?
— Да все в порядке. Ладно, пошла.
Ирина вышла из машины, одернула плащ и неторопливо направилась к проходной «Электросилы». Встав чуть поодаль, она сделала вид, что кого-то ждет.
Томительно тянулись минуты. Малахова не было. Костик нетерпеливо пощелкивал пальцами, активно действуя Ивану на нервы. Только он открыл рот, чтобы попросить Костика прекратить, как наконец-то появился Малахов, одетый в черные джинсы, затасканную ветровку и какую-то страшную кепочку. Он шел преувеличенно прямо, внимательно глядя под ноги: видимо, уже остограммился, не сходя с рабочего места.
Ирина чуть обогнала его, обернулась и спросила, который час. Малахов ничего не ответил, только махнул рукой, демонстрируя пустое запястье. Костик подкрутил объектив камеры, увеличивая изображение.
— Ноль эмоций! Спокоен, как удав.
Ирина медленно шла к переходу, обгоняя Малахова на пару шагов. На трамвайной остановке Малахов стоял, засунув руки в карманы джинсов, и угрюмо смотрел себе под ноги, не обращая на Ирину никакого внимания. Подошла «пятнашка». Оттолкнув тетку с кошелками, Малахов полез в вагон. Следом за ним — Ирина. Трамвай тронулся, вслед за ним поползла и серая оперативная «шестерка».
Когда машина остановилась на светофоре в двух шагах от трамвая, Иван, присмотревшись, заметил, что Ирина стоит рядом с Кириллом, буквально прижавшись к нему. Поймав сквозь стекло его взгляд, она чуть заметно покачала головой.
На углу улицы Севастьянова Ирина вышла и пошла вперед по аллее — так, чтобы Малахов шел за ней, но не мог обогнать. «Шестерка» медленно плелась сзади, прячась за невысокими кустами. Пройдя квартал и перейдя дорогу, Ирина двинулась дальше, а Малахов свернул на Свеаборгскую.
— Ириша, отбой, — сказал по рации Костя. — Дойди до следующей остановки и жди нас.
Убедившись, что Малахов действительно пошел домой, а не сделал круг дворами, они забрали Ирину и вернулись в отдел.
Второй день тоже не увенчался успехом. Малахов так же равнодушно скользнул по Ирине глазами и отвернулся. Выйдя из трамвая, он даже не посмотрел в ее сторону и направился в булочную.
Снова и снова они смотрели отснятую кассету, но так и не уловили на лице Кирилла никаких чувств. Или он не был Хирургом, или… «Может быть, он сыт?» — спросил Костя. «Да чтоб он сдох!» — кисло отозвался разочарованный Хомутов.
Кирилл вот уже который день не мог прийти в себя. То, что Лизу сбила машина, его мало трогало. Осторожнее надо дорогу переходить, только и всего. Насмерть? Ну что ж поделать, все там будем. И то, что его вызывали к следователю, тоже как-то не беспокоило. Но он никак не мог забыть чертов Лизин день рождения. Первое апреля — надо же, будто нарочно!
Он закрывал глаза и снова видел эту картину. Они в постели, пьют вино, открывается дверь — как в скверном анекдоте. Спокойный, будто лишенный всяческих эмоций, голос Лизиного шефа, Змеерога. Два листа розовой бумаги — завещание, которое он бросил на одеяло. Слезы Лизы.
…Змеерог давно ушел, а эта рыжая стерва все жевала сопли. Кирилл сидел на кровати, словно стукнутый пыльным мешком. Перекати твою мать! Ведь не приди он к ней сегодня, потерпи еще несколько месяцев — и заветный клад, считай, в кармане! Жениться на ней, обобрать до нитки и выгнать под зад коленом. Все же в руки шло! Ох, если бы знать!
Медленно, словно под гипнозом, он встал и начал одеваться.