«Ты уходишь?» — робко спросила Лиза.
Ну и выдал он ей! Все выложил. И кто она такая, и за каким чертом ему сдалась. Лиза еще пыталась за него цепляться и вопить, как сильно его любит. Тогда Кирилл совсем озверел и поддал ей по первое число. А на следующий день пошел в гастроном за бутылкой, и знакомый мужик рассказал, что прямо перед магазином ночью машина сбила девку, молодую, рыжую, которой хахаль хату снимал.
На похороны он не пошел — очень надо! Только душу травить лишний раз, думая о том, чего по ее милости лишился. Впрочем, он и без похорон об этом думал день и ночь. Даже водка не помогала, скорее наоборот, злоба и обида на весь белый свет грызли все сильнее и сильнее. А уж как жалко себя было — ни в сказке сказать ни пером описать.
У всех кругом, за исключением, может быть, кучки таких же неудачников, как он сам, все было о’кей. Те, кому повезло, ездили на роскошных иномарках, жили в отделанных по евростандарту квартирах, ели в дорогих ресторанах, ездили на модные курорты. Смотреть на все это великолепие с улицы было просто невыносимо. «Сделай что-нибудь! — вопил внутренний голос, и словно кулаком толкало его что-то изнутри. — Укради, убей, но выберись из этой отвратительной нищеты!»
Особенно раздражала его соседка Лариса. Красивая, богатая, уверенная в себе. И всего-то на семь лет его старше. С каким презрением она смотрела на него все эти годы! Словно он недостоин грязь с ее туфли слизать. Ох, с каким удовольствием он затащил бы ее в постель, оттрахал так, чтобы она неделю ходила враскорячку, а потом ползала бы за ним на брюхе, лишь бы посмотрел в ее сторону. Он и пытался, казалось-то, что делов — раз плюнуть, не может быть, чтобы хлюпик-муж ее как следует… Но никак она на его пылкие взгляды не реагировала, только злилась и дверью хлопала. Гадина! Так бы и прикончил и ее, и ее муженька, и детишек, не говоря уже о старой сволочи свекрови. И собаку мерзкую заодно.
Борис старательно отпаривал на кухонном столе парадные брюки, время от времени отрываясь, чтобы откусить от батона и отпить кефир из пакета. Время поджимало — Татьяна была не из тех, кто привык ждать. Телефонный звонок застал его в дверях.
— Борис Сергеевич! — голосила «наша мамаша». — Скорее! Кирилл Лару к себе в квартиру затащил. Он ее убьет!
— Да не кричите вы так! Объясните толком, — Борис отодвинул трубку подальше от уха.
Однако добиться от Ларисиной свекрови чего-либо толкового не удалось. Позвонив в дежурную часть, Борис бегом понесся на Свеаборгскую.
Заплаканная Алла Ивановна топталась по площадке, кусая костяшку пальца. Тут же стояли соседи, возбужденно блестя глазами, как дети, увидевшие раздавленную машиной кошку. «Наша мамаша» уцепилась за рукав Бориса.
— Лара домой шла, а он вылез опять. Она ему что-то сказала, а он ее схватил и уволок в квартиру. И кричал, что горло перережет.
Борис стукнул в дверь кулаком:
— Малахов! Ты что, совсем рехнулся? Отпусти ее немедленно.
— Я ей глотку перережу! И дом взорву! — заорал Кирилл из-за двери. Похоже, он был здорово пьян. — У меня бомба!
— Вот только этого еще не хватало! Террорист, мать твою! — сквозь зубы простонал Борис и спросил, уже громче: — Чего ты хочешь?
— Пятьсот тысяч баксов и вылететь отсюда.
— А губа не треснет? — удивился Борис.
Все это выглядело идиотской пьяной шуткой. Но тут раздался звук удара, отчаянный крик Ларисы, и стало ясно: это совсем не шутка.
— Сейчас вы сами у меня все треснете. И эта сучка в первую очередь! — проорал Малахов. — Я сказал: пятьсот тысяч баксов и вылет.
— Куда, придурок?
— Куда-нибудь, откуда не выдадут обратно.
По лестнице поднимался наряд из отделения. Узнав, что происходит, старший выругался и спустился к машине, чтобы связаться с дежурным. Через двадцать минут прибыли собровцы, затем на «Волге» подкатил полковник ФСБ. Последним появился Иван, которому позвонил Борис.
Дом оцепили. Из квартир спешно выводили на улицу жильцов. Зализанный на косой пробор молодой человек в штатском через дверь уговаривал Малахова сдаться.
— Вот чего я не могу никак понять, это на что такие придурки надеются, — закурив, сказал Борису Иван. — Ведь знают же, что не выйдет ни черта, — и все равно.
— Боюсь, Кирюша после той истории с наследством головой поехал.
Ивану все это напоминало до оскомины плохое кино. Нет, даже не кино, а дешевый водевиль. Не зря же Малахов на опереточного артиста учился. Вот сейчас он выскочит из квартиры, зажав в зубах «кынжал», сделает на площадке пару антраша и споет арию террориста, что-нибудь вроде «Хочу в Нью-Йорк, в Нью-Йорк!». А потом они с Ларисой выйдут на поклон. Но, посмотрев на Панченко, Иван понял, что дело серьезно. Гораздо серьезнее, чем кажется. Внешне Борис выглядел спокойным, но, когда он разжал кулак, на его ладони показались кровоточащие полумесяцы.