Эта боль остро напомнила о другой боли, той, которая только-только начала стихать — и вдруг вспыхнула снова. Он узнал их почти одновременно — Бориса и Женю. И так скоро потерял обоих.
Не в силах больше терпеть, Иван повернулся и пошел к выходу. За спиной рыдали трубы, плакали люди, лил слезы дождь.
Малахову дали десять лет строгого режима. Экспертиза признала его вполне вменяемым. Иван не знал, что с ним на допросах делал Хомутов, но Малахов подписал признание об убийстве всех трех девушек. Даже неспециалисту было очевидно, что дело сляпано кое-как, концы не сходятся с концами, доказательств просто-напросто нет, а выводы притянуты за уши.
А на суде Малахов преспокойно заявил, что вынужден был дать показания под давлением, и все лопнуло. Если все остальные обвинения сомнений не вызывали, то дело о трех убийствах отправили на доследование. Впрочем, Хомутову было на это уже наплевать: спихнув дело в суд, он преспокойно отправился гробить ни в чем не повинный банк. Иван подозревал, что Хомутов с Малаховым просто сговорились: и тому, и другому было выгодно скорее покончить со следствием. Если Максима ждала новая работа, то Малахов из переполненной по самый потолок камеры СИЗО отправлялся в колонию. И тому, и другому было крупно наплевать, что там будет происходить после того, как они сделают всем ручкой. Так что Хомутов не мытьем, так катаньем своего добился. Продолжать возиться с этим делом, если его вернут на доследование, — такого уговора не было.
Наследство привалило Андрею Ильичу Калистратову, пожилому опытному следователю, с которым Иван всегда работал с удовольствием. Втроем они снова и снова просматривали материалы по всем трем убийствам, но так и не нашли ни малейшей зацепки. В июне прокурор с большой неохотой дал им еще время, но расследование с мертвой точки по-прежнему не сдвинулось. Приостановить его «за неустановлением лица, подлежащего ответственности», уже было нельзя. Надо было или искать доказательства вины Малахова, или… искать другого убийцу?
Ивану не давала покоя пропавшая Кира Сабаева. Почему-то казалось, что именно здесь кроется разгадка. Если Сабаева действительно номер второй в коллекции Хирурга, а это более чем вероятно, то… То что? Литвинову убили два года назад, Сабаева пропала в сентябре следующего года. Никаких других трупов, похожих на Литвинову, равно как и пропавших без вести, в этот промежуток больше не было. Допустим, больше их и не было.
Значит, именно за это время у маньяка оформилось стремление убивать женщин, похожих на его первую жертву, значит, Китаев был прав.
Иван то и дело звонил Саше Понарину, чтобы поинтересоваться, не появились ли в розыске какие-нибудь подвижки. «Да какие там подвижки?! — устало возмущался Саша. — Забери ты ее себе и успокойся!» Наверно, так действительно было бы спокойнее, но… Нет трупа — нет и убийства, внешнее сходство — еще не аргумент.
Калистратов тоже был настроен скептически. Нет, он не отрицал, что Кира Сабаева тоже может быть жертвой Хирурга, но считал так: распыляться еще и на нее — только зря терять время. Трупа-то действительно нет.
Однако Иван не мог успокоиться. Он встретился с другом Киры, с ее знакомыми, а однажды, повинуясь какому-то безотчетному порыву, взял и поехал в Орехово, где была та самая дача, которую Сабаева собиралась показать таинственному покупателю.
Иван спустился с платформы, и, пока он оглядывался по сторонам и раздумывал, куда идти, все дачники, приехавшие на этой электричке, куда-то исчезли. Попетляв минут пятнадцать вдоль бесконечных заборов и пытаясь узнать у кого-нибудь, где находится Сосновая улица, он окончательно заблудился. Наконец ему попалась стайка мальчишек на велосипедах, которые показали дорогу. Но Иван все-таки умудрился свернуть не туда и скоро вышел на опушку леса.
Его охватила какая-то смутная тревога, та самая цветная дымка, которую он должен был понять, разгадать. Но не мог. Не получалось.
Едва заметная тропинка вела в чащу. Пахло разогретой сосновой смолой. Где-то гулко барабанил дятел. Совсем рядом, невидимый за высокой травой, журчал ручей. Иван пошел по тропе — его что-то словно тянуло вперед.
Ручей впадал в крохотный прудик с черной водой. Иван подошел ближе, и вдруг ему показалось, что кто-то следит за ним. Рука невольно потянулась к кобуре под пиджаком. Но кругом было тихо, только неумолчный шорох леса и журчание воды. Даже дятел перестал долбить. Уже в который раз острое предчувствие близкой беды затопило его и закружило в водовороте.
Вытирая со лба холодный пот, Иван вернулся на опушку и сразу же обнаружил Сосновую улицу.