— Так, Иван Николаевич, вы уже к закрытию успели. На девочку хотите посмотреть? А то увезут сейчас.
Смотреть на девочку Ивану совсем не хотелось, но он все-таки откинул простыню. Все то же лицо. Только если Литвинова и Ремизова были ровесницами, а Колычева постарше, то эта — совсем молоденькая. Действительно девочка. Худенькая, стройная. Короткая красная блестящая юбка, белая кофточка, весь перед которой превратился в бурый панцирь.
— Сколько ей?
— Восемнадцать. Выглядит моложе, как школьница. Вот ее паспорт, посмотрите. Больше в сумке ничего интересного. Деньги, ключи, сигареты, косметика, пара презервативов.
— Опять проститутка, — поморщился Иван.
— Не обязательно. Сейчас и приличные девочки их в сумках носят. Как в рекламе: разумный выбор — разумный человек.
Иван пролистал паспорт. Ступальская Алиса Павловна, не замужем, прописана в Питере, на Зверинской улице.
— Андрей Ильич, в двух словах, а?
— В двух можно. Пока ребята с обхода не вернулись. Вот только сесть вам некуда. — Калистратов порыскал глазами по дворику.
— Ничего, постоим.
— Ну вот. Двор, сами видите, какой. Из него выйти можно или через подъезд, но обычно он, как мне сказали, закрыт, или вон через ту щель в соседний двор и в подворотню. Окна, сами видите, сюда не выходят, только с лестницы. И… как их, бранд… Ну, глухие стены. Ночью здесь неизвестно зачем горит лампочка. Жуткое местечко.
— И что это ее сюда занесло? — Костик подошел к узкому проходу в соседний двор, заглянул.
— Пацаны играли в том дворе, забрались сюда и нашли. Стали орать, позвали взрослых, те позвонили по «02».
— Вань, иди сюда! Смотри-ка! — Костя поднял из лужи что-то маленькое, блестящее и на ладони протянул подошедшему Ивану.
— Кажется, шляпка от заклепки. И морда какая-то. Медуза Горгона.
— У меня у самого такая морда есть, — Костя возбужденно размахивал руками. — Может, помнишь, года три назад везде навалом было черных джинсов, мягких таких — якобы «Версаче», а на самом деле турецкая дрянь. Так вот заклепки у них на соплях держатся, я уже три потерял, хотя ношу редко.
— Тот, которого видели зимой, был в черных брюках. Андрей Ильич, смотрите, — Иван протянул ладонь Калистратову, — лежала в луже, но чистенькая, значит, недавно. Костя говорит, от черных джинсов — поддельного «Версаче».
— Да, промухала экспертиза. Молодец, Константин, глазастый. — Следователь положил заклепку в пакетик. — Что я вам еще не рассказал? Смерть наступила между часом и двумя ночи. Как всегда — нажатие на сонную и тонкий глубокий разрез. Судя по положению трупа, девушка сидела на скамейке, нагнувшись вниз. Но самое интересное вот что. Убийца, похоже, сидел с ней рядом, справа. Левой рукой, сзади, он надавил ей на левую же сонную артерию, а правой, спереди, ее разрезал. Таким образом, кровь на него если и попала, то только на руки. А может, и вообще не попала. Помните заключение по Колычевой?
— Но если он сидел с ней рядом в такое время и в таком месте, значит, они были знакомы? — Костик вытер пот со лба. — Фу, духота какая! Вроде и не жарко, а дышать нечем. Насколько я помню, Литвинову убили в ее же квартире, полуголую, а взлома не было. Ремизова и Колычева совершенно не сопротивлялись. А эта?
— Нет.
— Ну вот. Получается что? Их всех убил общий знакомый?
— Да нету у них, Костя, общего знакомого. По крайней мере, мы не нашли. А вообще-то и не могли найти, подумай сам. — Иван пристроился на краешек скамейки — туда, где раньше сидел следователь. — Ты можешь себе представить, чтобы у человека вдруг были четыре знакомые девушки, похожие, как близнецы.
— Зачем же «вдруг»? Может, он искал их, выслеживал, знакомился, а потом убивал, — не сдавался Костя.
— А почему бы и нет, — Калистратов посмотрел на него с интересом. — Беда в том, что, если это действительно так, мы его никогда не найдем, разве что случайно. Если бы мы знали хотя бы район, где он пасется.
— Костя будет осматривать всех носителей черных джинсов с отвалившейся заклепкой, — усмехнулся Иван.
— Ага, начиная с себя, — кивнул Костя.
— Вон там, у прохода в главный двор, — продолжал следователь, — обнаружили след от кроссовки, размер тридцать девятый. Довольно свежий след.
— Андрей Ильич, а собака была? — спросил Иван.