Мы записывали голоса друг друга, делая вид, что одна из нас — ведущая, а другая — знаменитая гостья из какой-либо страны. Наши интервью были весёлыми и мне хотелось сохранить их, как память.
По приходу домой я узнала страшную весть: мы переезжаем.
Сколько слёз я не пролила, сколько молитв не произнесла, всё было напрасно. Оказывается, родители уже купили квартиру в соседнем посёлке, до которого ехать отсюда далековато.
— Ну заче-е-е-ем?! — ревела я, размазывая слёзы по лицу.
Рядом сидела мама и её лицо было бесчувственно. Она смотрела на меня, ожидая, когда бурный поток слёз сменится чем-нибудь другим. Но вряд ли её надежды сегодня оправдаются.
— Почему вы даже не поговорили со мной? Я для вас ничего не значу?
— Нет, конечно же, значишь, но нам показалось, что ты не будешь против. Что здесь тебя держит?
Истерика помешала ответить на её вопрос, перекрыв доступ кислорода в лёгкие. Слёзы брызнули из глаз, а горло закололо так, что я не смогла даже слова произнести.
Мама смотрела на меня спокойно и кивала головой, отвечая на свои собственные, молчаливые вопросы.
Вечером я позвонила Саммер и поделилась с ней ужасной новостью.
— Ну, это, конечно, просто отвратительно, — сказала она убитым голосом, —, но мы же всё равно будем дружить?
— Да! — выкрикнула я, прижимая телефон к уху, пытаясь успокоить саму себя.
— Вот видишь. Какая разница, что с нами произойдёт, мы всё равно будем поддерживать связь. Главное — успокойся и прими всё, как есть, ведь уже поздно что-либо менять. Твоя мама всё решила за тебя, правда?
— Я ненавижу её, — горячо шептала я. — Ненавижу эту мразь, я убью её!
— Что ты такое говоришь? — спросила Саммер. — Ты не посмеешь сделать это, ведь ты любишь её, несмотря на то, что она так с тобой поступила.
— Нет, я не люблю её.
— Нет, любишь, — произнесла она с уверенностью. — Просто пойми, что не всё всегда идёт так, как ты хочешь и нужно уметь подстраиваться под ситуацию, — чей-то голос раздался с её стороны и Саммер сказала: — Прости, Эми, но мне нужно идти. Не расстраивайся, пожалуйста, прошу тебя, всё будет хорошо, главное — помни обо мне.
Я разревелась и, попрощавшись наскоро, скинула трубку.
Теперь я совсем одна со своими мыслями и чувствами, но её слова вселили в меня уверенность. Я смогу справиться с переездом, смогу, это ведь всё ерунда. Настоящая дружба будет держаться долго.
Будет.
11.
Нет, маленькая Эмили, ты была такой наивной маленькой девочкой. Как ты могла надеяться на то, что, попав в новый коллектив, ты сможешь остаться такой, какой сделала тебя Саммер?
Первое время я действительно поддерживала с ней общение, но потом завела себе новых друзей и надеялась, что они смогут заменить мне старую подругу. И, первое время, мне казалось, что у них действительно выходит.
Но Саммер говорила, что я меняюсь в обратную сторону. Мои суждения становятся такими же поверхностными, какими были ранее, мои вкусы и отношение к жизни — тоже. Она пыталась помочь мне, но я отвергала всякую помощь, считая, что она неправа.
Однажды она отказалась от встречи, потому что ей нужно было куда-то идти. Я посчитала себя обиженной и накричала на неё, обвинив во всех грехах. Я кричала так, как не кричала на неё никогда, а она молчала, слушая с преданностью и спокойствием.
Но я даже не знала, что она может взорваться и ответить мне. Но она сделала это.
Саммер прошлась по всему моему существу. Она сказала, что я истеричка, которая думает лишь о себе. Которая видит в жизни лишь себя саму, не думая о близких. Хотя, какие могут быть близкие у такого человека, но ни один не является по-настоящему важным. «Близкий — лишь слово, которым ты называешь каждого, кто более-менее становится тебе знаком! — заявила Саммер с таким гневом в голосе, коего мне больше никогда не пришлось услышать. — А я не такая, как ты, и мне надоело следить за тобой, чтобы у тебя всё было хорошо, чтобы люди к тебе тянулись. Вот увидишь, пройдёт время с этой минуты и все от тебя отвернутся. Все твои „близкие“, потому что с такой самовлюблённой истеричкой никто общаться не будет! Прощай».
Она не звонила мне с той поры, а я ревела, будто слёзы могли помочь, проклиная её и то, что она сделала со мной. За все те мысли, что она в меня вселила, все разговоры, которые она со мной провела, и тайны, что она мне доверила. И также мои, которые она сохранила в себе. Я не знала, рассказала ли она мои секреты кому-нибудь, но надеялась, что у неё хватит мозгов не делать этого. У неё не было тайн, кроме того мира, что она хранила в своей голове, поэтому я никак не могла сделать ей подлянку. В нашем разговоре она ясно дала мне понять, что ей плевать на всё, что я сделаю, ничто не расстроит её.