Саммер сказала, что её родители почти не уделяют ей внимания и никто не может её контролировать. С мамой и папой у неё дружеские отношения и они никогда не запрещали ей куда-либо идти. Я рассказала ей о своих, которые постоянно контролировали каждый мой шаг и заставляли отзваниваться, если я куда-то иду, да и не всегда разрешали. Меня часто наказывали, бывало и на несколько недель, и запрещали долго сидеть в компьютере. Мама учила меня своей идеологии, а папа молча смотрел на нас, не смея вставить и слова. Младший брат постоянно издевался и бил меня, а родители всегда были на его стороне.
Под конец разговора я расплакалась, а спать легла совсем никакая, под утро, услышав, как родители открывают входную дверь.
3.
Я закончила читать и тупо уставилась на странички. Мой корявый почерк, в отличие от предыдущих раз, не вызвал на лице улыбки. Как же хотелось вернуться в те времена, когда Саммер показалась мне супер героем, спасшим проклятую душу!
В детстве главным для меня были деньги. У нас в семье их было много и родители на каждый прогулку должны были дать мне кругленькую сумму. Саммер редко могла внести свою лепту и
обычно я покупала ей мороженое и чипсы на свои деньги, но вскоре меня перестало это волновать. Саммер быстро дала мне понять, что если я не хочу, то могу купить покушать только себе, а ей и без того будет хорошо. Конечно, я уже знала её слабости и, если бы купила мороженое только на себя, она бы вырвала его голыми руками.
Да, у каждой из нас были свои пристрастия. У меня — мальчики, у Саммер — мороженое и книги. Она была очень умной девочкой и писательский талант был дан ей Господом. Она могла дать дельный совет в любой ситуации, пусть даже сама в ней ни разу не была. Она много раз меня выручала и до начала нашего с ней лета, и после.
Конечно, при первом знакомстве я не могла знать, что будет дальше, но мне нравилось говорить с ней. В ту ночь я действительно могла сойти с ума от одиночества, а все мои друзья в другом городе обычно спали в то время, когда я возвращалась, или просто не хотели говорить. Трудно представить, какая тоска тогда обуяла меня! Слава Богу, я познакомилась именно с Саммер, а не с каким-нибудь проходящим мимо мужчиной, который вдруг услышал мои всхлипы. Именно в такие моменты приобретаешь настоящего, верного друга.
Зазвонил телефон и дымка воспоминаний несколько рассеялась. Звонила моя, так называемая, подруга, которую совсем недавно я
видела со своим парнем.
Хмыкнув, я не стала брать трубку, а лишь отбросила телефон как можно дальше. «Надеюсь, тебе понравилось с этой тварью! — подумала я, вспоминая голубков на площади. — Потому что после того, как я наберусь сил, я тотчас позвоню тебе и скажу всё, что думаю!»
Я перевернула страницу, где была следующая фотография: мы с Саммер у неё дома. В её руках Рожок, а рядом Крекер, а на моём плече сидит её давно уже умершая крыса — Оливка. На моих губах смущённая улыбка, зато Саммер, как обычно, улыбается словно в последний раз. Порой это меня ужасно раздражало. Наверное, Бог забыл встроить в неё грусть. Ведь она никогда не грустила,
зато когда злилась, становилось страшно. Телефон вновь зазвонил и я поняла, что в покое меня не оставят.
— Алло.
— Эми, почему трубку не берёшь? — послышался голос подруги.
— Отстань, мне сейчас совсем не до тебя, — спокойно ответила я,
чувствуя, как на глаза вновь наворачиваются слёзы. — Иди стелись под Гарольда, тупая шлюха!
С этими словами я нажала на «сброс» и вновь дала волю слезам. И почему в мире так ужасно трудно жить? Вот любишь ты человека, а он раз, и изменяет тебе с твоей лучшей подругой, причём ничуть не стесняясь толпы. Я бы никогда так не поступила, это ужасно подло, но почему-то Руфь это не остановило. Возможно, они с Гарольдом надеялись, что я их увижу и пойму, что с ним мне уже нет места.
Я выключила телефон и пошла на кухню, чтобы налить себе чая. Меня должно было что-нибудь взбодрить, но кофе я пила редко, в
отличии от Саммер, которая его просто обожала. Странно, что этой привычки я от неё не переняла.
Вернувшись в гостиную, я забралась на диван и накрылась пледом, лежавшим рядом, а кружку с чаем поставила на прикроватный столик. После же взяла в руки дневник, утерев перед этим слёзы.