Истинный ученый — это мечтатель, а кто им не является, тот называет себя практиком.
Ученик никогда не превзойдет учителя, если видит в нем образец, а не соперника.
Наука — не предмет чистого мышления, а предмет мышления, постоянно вовлекаемого в практику и постоянно подкрепляемого практикой. Вот почему наука не может изучаться в отрыве от техники.
Наука — океан, открытый как для ладьи, так и для фрегата. Один перевозит по нему слитки золота, другой удит в нем сельдей.
Нельзя быть настоящим математиком, не будучи немного поэтом.
Придет время, когда наука опередит фантазию.
Гипотезы — это леса, которые возводят перед зданием и сносят, когда здание готово; они необходимы для работника, он не должен только принимать леса за здание.
Злоупотребление научным языком превращает в науку слов то, что должно быть наукой фактов.
Ученый, лишенный фантазии, может сделаться хорошей ходячей библиотекой и живым справочником — он усваивает, а не творит.
Никакой достоверности нет в науках там, где нельзя приложить ни одной из математических наук, и в том, что не имеет связи с математикой.
Наука есть достояние общее, а потому справедливость требует не тому отдать наибольшую научную славу, кто первый высказал известную истину, а тому, кто сумел убедить в ней других, показал ее достоверность и сделал ее применимой в науке.
Книжная ученость — украшение, а не фундамент.
Если я видел дальше других, то только потому, что стоял на плечах гигантов.
Наука — это организованное знание.
Цель научного мышления — видеть общее в частном и вечное в преходящем.
Ученые весьма часто отличаются от нормальных смертных способностью восхищаться многословными и сложными заблуждениями.
Тот, кто щеголяет эрудицией или ученостью, не имеет ни того, ни другого.
Нельзя стать узким специалистом, не став, в строгом смысле, болваном.
Если у общества появляется техническая потребность, то она продвигает науку вперед больше, чем десяток университетов.
Мои обязанности по составлению Словаря французского языка наводят меня на мысль о враче, который вынужден анатомировать свою возлюбленную.
Язык — это наше орудие; пуская его в ход, следует позаботиться, чтобы пружины в нем не скрипели.
Спероне Сперони отлично объясняет, почему автор, которому кажется, будто он очень ясно излагает свои мысли, не всегда бывает понятен читателям. «Дело в том, — говорит он, — что автор идет от мысли к словам, а читатель — от слов к мысли».
Верные слова не изящны, изящные слова не верны.
Достаточно, чтобы слова выражали смысл.
Заговори, чтоб я тебя увидел.
Слово — тень дела.
Превратный смысл легко придать чему угодно злостным толкованием.