Мысль должна быть направлена на необъятное.
Мне говорят, что я своими утверждениями хочу перевернуть мир вверх дном. Но разве было бы плохо перевернуть перевернутый мир?
Ни одна вещь не является всем тем, чем может быть.
Все в мире повторяется.
Без противоположности ничто не обнаруживается.
Мы ищем не вещи, но поиск вещей.
Природа и боги сумасбродствуют не менее людей.
Что мыслимо — то возможно, что возможно — то мыслимо.
Каким образом образовалась Земля, на которой я живу? Является ли она единственной населенной планетой? Откуда я происхожу? Где я нахожусь? Какова природа того, что я вижу? Какова природа всех этих блестящих фантомов, зрелище которых меня прельщает? Был ли я прежде, чем начал свое существование? Буду ли, когда меня больше не будет на свете? Какое состояние предшествовало ощущению моего существования? Какое состояние наступит вслед за исчезновением этого ощущения? Всего этого никогда не будут знать величайшие гении; они будут с философским видом молоть вздор, как это делал и я…
Природа всегда сильнее принципов.
Радугу, которая держится четверть часа, перестают замечать.
Все действительное разумно, все разумное действительно.
Ты из себя должен понять природу, а не себя из природы. Это мой революционный принцип.
Высшее, к чему может стремиться человеческая мысль, — это выйти за свои собственные пределы, придя к парадоксу.
Было бы так же нелепо отказать в сознании животному, потому что оно не имеет мозга, как заявить, что оно не способно питаться, потому что не имеет желудка.
Предположим, что я в своей комнате. Я существую, и моя комната существует, но существует ли «в»?
Мир прекрасен. Это-то и грустно.
Где начало того конца, которым оканчивается начало?
Рыба, утонувшая в воздухе.
Не погибает ничто — поверьте! — в великой вселенной.
Солнце — шириною в ступню человека.
Воля судьбы такова, что присуща всем тварям разумность.
Все идеи в науке родились в драматическом конфликте между реальностью и нашими попытками ее понять.
…мы хотим не только знать, как устроена природа (и как происходят природные явления), но и по возможности достичь цели, может быть, утопической и дерзкой на вид, — узнать, почему природа является именно такой, а не другой. В этом ученые находят наивысшее удовлетворение.
Дождь льет с упорством, уму не постижимым, и воздух настолько пронизан сыростью, что крыша над головой представляется всего лишь данью человеческим условностям.
Предположим, что мир — это только одна из шуток господа бога. Разве поэтому не стоит превратить его из плохой шутки в хорошую?