У Мемозова слова не расходятся с делом, и вот однажды я сказал красавице Аглае:
– Пора кончать, Аглая! Пора кончать с вашим мужем, с вашей квартирой, с детьми, с авто. Пора опроститься, стать лицом к природе, уехать куда-нибудь на океанский громокипящий брег, жить среди тихих селян, среди (????), а лучше в полном уединении. Я буду ловить своим неводом, ну рыбу, вы – ну прясть там свою пряжу, что ли…
У Мемозова, повторяю, слова никогда не расходятся с делом, и вот мы на берегу Океана. Идем с Аглаей по пружинистым дюнам в македонских (производство города Скопле) туфлях, которые в районе Центрального рынка почтительно называют «вельветами». Больше, к сожалению, похвастаться нечем: уезжали в спешке, родственники Клукланского шли по пятам.
Скажу прямо: Океан был ретив, гремуч, в чем-то, пожалуй, даже красив. Чем-то он неуловимо, бурной ли своей мощью или глубинной тайной, откровенным ли льющим в глаза сексапилом, словом, чем-то он был похож на самого Мемозова.
На берегу было много всякой всячины. Насчет водорослей или там рыбы врать не буду – не видел, зато заметил ряд обнадеживающих элементов: кусок пенопласта, хлорвинила, бензоидных соединений и нефтепродуктов.
Всю ночь Мемозов бодрствовал, бродил по дюнам, чертил на песке каббалистические знаки, возжигал костры из птичьих перьев и зоо генанте гуано, бормотал и пел свои огневые экспромты, налаживал с Океаном телекинетическую и парапсихическую связь. И вот лишь только над горизонтом встала, играя перстами, розовокудрая Эос, Мемозов склонился к воде и прошептал:
– Давай, свободная стихия!
Я знал, что Океан ответит, но не предполагал, что сразу и в такой открытой, почти незавуалированной форме. Едва отзвучало над простором эхо моих слов, как расторопная волна оставила у моих ног почти неношеные джинсы фирмы «Братья Шиверс в штате Орегон с дочерними предприятиями на архипелаге Рю-Кю». Разумеется, я давно знал об этой фирме, давно с симпатией следил за ее экспансией на мировом рынке, и вот результат – первый контакт с Океаном обернулся большой жизненной удачей.
Очистив новоявленный предмет от пленки какого-то нефтепродукта, я натянул его на свои чресла. Братья Шиверс обтянули миниатюрный, крепкосколоченный зад Мемозова, как вторая кожа. В замшевом кармане под коленом я обнаружил коробочку рольмопса на завтрак. На коробочке, как я и предполагал, красивой вязью было написано «Рольмопсус Фундиади и сыновья. Салоники, Пирей, Фамагуста».
Съев замечательный белковый продукт с привкусом глютаминовой кислоты, я понял, что нынешний сезон обернется для меня торжеством и удачей, и осенью я заставлю кооператив забыть о моем неудачном дебюте и о жалком примитиве Игнатьеве-Игнатьеве, которому еще…
Мемозов пересек линию авандюн и застал синеокую за утренним туалетом. Фемина непринужденно ублажала кожу чудо-кремом «Фуффи» («Боинг эркрафт корпорейшн»), орошала спину из пульверизатора «Пупси» («Дженераль электрик» в содружестве с «Роллс-Ройсом»), подмазывала губки и ушки огнедышащей помадой «Финик» (Международный консорциум Каптекс «ойл плюс Свифт энд Армор унд Порк Кабанос»). Над неглупой головкой Аглаи мудрила новинка – транзисторный парикмахер «Жупело» («Шиппинг билдинг и пэтейтос»), похожий на автомобиль «Фольксваген» с прицепом.
Все это было принесено Океаном и причем без всякого надрыва, напряжения, без намеков и укоризны. Наоборот, Океан был чрезвычайно рад установленному контакту. Сверкая под утренним солнцем, он плясал у моих ног, как ансамбль Моисеева (Государственная филармония), и подбрасывал на своих гребнях расчески «Филипс», очки «Феррэри», запонки «ИГ Фарбен», ботинки «Каратега», связанные попарно…
Я усмехнулся:
– Ну, довольно, довольно, на сегодня хватит.
Океан мигом успокоился и разлегся у ног Мемозова, нежась под солнцем, как синтетический медведь «Вогью Мицубиси».
Разумеется, рядом со мной уже стоял стереофонический, скопический-десятидорожечный видео-звуко-фоно-органо-гитаро-мопед под общим названием «Галакси-Лажа».
Разъезжая на «Галакси-Лаже» вдоль берега, Мемозов, наигрывая на нем, записывал, прослушивал и просматривал свой экспромт «Улыбка Океана»: