— Это долгая история, — наконец ответил Баки. — В начале мира было четыре Стихии…
Он рассказал свою историю. Рассказал не только про первого порабощенного джинна и войну, он рассказал, какие они возводили города, какой у него был сад, как здорово было исполнять желания, когда это создавало что-то новое, хорошее. Или помогало другим. Рассказывал, как запросто исполнял желания, а потом стал рабом.
— Значит, тебя заточили против твоей воли, — протянул Стив, и выражение лица у него стало таким уверенным, неотвратимым. — Значит, тебя нужно освободить. Как я могу это сделать? Если я пожелаю тебе свободы, это сработает?
— Нет, — грустно улыбнулся Баки.
Еще никто не хотел освободить его, и это вызывало такую бурю неизведанных эмоций, что Баки не представлял, как совладать с ними. Не знал даже, что может такое чувствовать. Но чувствовал.
— Значит, я найду способ, — уверенно сказал Стив. — И больше не буду ничего желать. И… Если хочешь, ты можешь жить как человек. Тебе не надо сидеть в лампе. Ты можешь ходить гулять. Хочешь, сходим сейчас?
Баки видел, как Стив оживился, как в желании ему помочь, вернуть ему его прежнюю жизнь, освободить, сам расцветал. Баки понимал, что Стив просто создан для того, чтобы помогать, он просто сиял уже от процесса. Но Баки не знал способа, которым его можно освободить, и не был уверен, что такой способ вообще был.
Баки не совсем понимал, что значит жить как человек, вернее, что именно имел в виду Стив, когда это сказал, и Стив объяснял, рассказывал. Баки не знал, каким бы аспектом жизни заинтересоваться, потому что все было и похоже на то, что было у него, и совсем другое. Джинны отличались от людей тем, что они делали только то, что хотели, столь велика была их сила исполнения желаний. А многие люди делали по большей части то, что должно. А что должно делать ему, Баки, он не не знал, а хотелось… Хотелось сделать счастливым Стива, который выглядел очень несчастным, даже когда пытался это скрыть. И тогда Баки приносил ему альбом и карандаши, и Стив сразу оживал, брался сажать Баки куда-нибудь, где по его мнению он хорошо смотрелся, и рисовал. А Баки рассказывал ему истории из далекого-далекого прошлого, у людей это называлось легендами и мифами.
Баки чувствовал, что им хорошо вдвоем, что они даже понимают друг друга. И радовался, когда Стив улыбался ему, светло-светло, и улыбкой светились глаза, такие яркие в те моменты, словно в них отражалось безоблачное весеннее небо.
Они много разговаривали, даже играли в шахматы, у Стива очень хорошо получалось, а Баки знал прародителя этой игры, гораздо сложнее, но сам не был любителем, поэтому получалось у него хуже, но ему нравилось играть со Стивом. Ему вообще нравилось проводить со Стивом время, а вот на улицу он так ни разу и не вышел. Сам не знал, почему.
Баки так и не сказал Стиву, что не может далеко отходить от лампы, а тот просто положил ее в шкаф и больше не доставал, предоставив Баки возможность спать на кровати. На мягкой, удобной кровати, хотя у него была другая. Да, у него тоже была кровать. Джинны любили пребывать в плотском облике. Меняли его, как хотели.
Одежда Баки была не нужна, тут магия позволяла ему менять свой внешний облик, как хочется, но он продолжал ходить в своих шароварах с драгоценной вышивкой, парчовых туфлях с загнутыми острыми носами. Продолжал носить свои самоцветные серьги и жемчуг в длинных распущенных волосах. Он замечал, как Стив разглядывает его каждый раз, и не хотел менять облик.
Шло время, и Баки казалось, что они со Стивом становились ближе друг к другу. Баки знал, что Стив ищет возможность освободить его, но теперь уже не хотел свободы, уверенный, что Стив захочет, чтобы он ушел, как только освободит его. А Баки не хотел уходить, он хотел оставаться со Стивом, учиться жить вместе с ним, смотреть, как он рисует, полностью сосредоточившись, словно уходил в себя, говорить с ним, слушать его. Играть с ним в шахматы.
Однажды, когда за окном уже падали крупные хлопья снега, Стив пришел домой раньше обычного.
— Баки? — позвал Стив из прихожей, и тот тут же вышел к нему.
Стив был усыпан белыми хлопьями, которые стряхивал с себя, а они превращались в капельки воды. И это было так странно и завораживающе для Баки, который снег видел только на горных вершинах, и никогда не подходил к ним близко.
— Здравствуй, Стив, — Баки видел, как он смотрит на него, почти облизывает взглядом, но не придавал этому значения.
— Я принес тебе кое-что, — и Стив достал из-под куртки горшок с маленькими цветущими розами. Ярко алыми, с нежным сладким ароматом. — Держи. Это подарок.
Не веря своим глазам, Баки взял в руки горшок с розой, во все глаза глядя на маленькие бутончики и уже распустившиеся цветы. Невесомо провел пальцем над цветами, будто погладил, а потом взял, и крепко-крепко обнял Стива, потому что у людей это было выражением крайней степени благодарности и радости. Кажется. Но Баки понял, что не важно, что именно оно значило, это оказалось очень приятно — прижать к себе Стива, ткнуться носом в шею, вдохнуть его запах, такой манящий, притягательный.
Баки ничего не ожидал, поэтому вздрогнул, когда теплые руки легли на его спину под волосами, и он оказался прижат к Стиву еще сильнее. Они стояли так бесконечно долгое мгновение, а потом одновременно отпустили друг друга, заглянули в глаза и неловко улыбнулись.
— Спасибо, — прижал к себе розу Баки, опустив взгляд и отойдя на шаг. — Ты… будешь ужинать?
— Да, — кивнул Стив, и магия мгновения пропала.
Баки чувствовал неловкость Стива, свое смущение, и не знал, что с этим делать, потому что хотелось обниматься еще, хотелось дышать Стивом, но разве мог он позволить себе больше, чем уже позволил? Этого и так было много. Слишком много для того, кто был рабом лампы, кто стал инструментом в чужих руках, исполнителем чужих желаний.
— Я кое с кем договорился, — заговорил Стив после ужина. — Я хочу кое-куда тебя сводить. Сегодня вечером, пойдешь со мной? Только в таком виде тебе нельзя ходить по улицам, ты переоденешься?
— Это твое желание? — отреагировал Баки на слово “хочу”.
Ему стало грустно, но ожидаемо, все хозяева загадывали желания, сколь долго бы у них не находилась его лампа, чего бы они не ждали, они всегда загадывали желания. И Стив не стал исключением.
— Нет, Баки, это не желание, которое нужно выполнять, — постарался найти слова Стив. — Если ты сам хочешь, то тебе просто надо пойти со мной. Выйти в эту дверь, — он указал на дверь, в которую уходил по утрам, — и пойти со мной. Я, конечно, мог бы просто отнести туда лампу и позвать тебя, но прогуляться вместе было бы здорово. На улице так красиво, снег везде.
Баки заметил, что Стив старается избегать слова “хочу”, и это странно обрадовало. Значит, Стив действительно другой. Совсем другой.
— Да, — согласился Баки, он хотел пойти со Стивом и увидеть то, что тот хотел ему показать. — Я пойду с тобой. Только тебе нужно взять с собой и лампу, я не могу отойти от нее далеко.
— Ты поэтому не ходишь на улицу? — изумился Стив. — Потому что тебя держит лампа? Почему ты не сказал сразу? Носи ее сам, если так можно.
Баки, казалось, воссиял. Ему можно было носить лампу с собой и ходить, где ему хочется. Это было невероятно. Он снова сможет быть почти свободным.