Сапоги хлюпали в грязи, вторя разливающемуся по закуткам эху, несущемуся, словно стая гончих за упитанным зайцем. Улица впереди, где бегала пара прозёванных стражей сторожевых псов, помалу сужалась, вонзаясь в искривленную плетень, за коей высился незапертый шинок, гудящий, что хряк в свинарнике.
Яков Максимович свернул влево и протиснулся между хат, оказываясь на хлипких мостках, под которыми змеились чернеющие у речного дна водоросли. Скоротечная речушка беспокойно колыхалась на ветру, словно трава перед сенокосом, не готовая принять уготованную судьбу – близилась непогода.
Заторопившись, Яков перемахнул на другую сторону и подскочил к хлеву, кутаясь в тряпичную накидку. Ему не пришлось долго искать обросшую плющом постройку, так как двумя месяцами ранее из неё вывели всю скотину на прокорм прибывшей из столицы да сёл армии.
Нервы офицера не выносили дождя, ибо недавние события и личная встреча с Тельво, а так же гибель близкого друга, почитаемого монарха, нанесли удар по уязвимому месту, делая вояку излишне вспыльчивым и раздражительным, верным обещанию – несущим обжигающее пламя мести.
Мужик потеребил рукоятку меча, высматривая трясущуюся в щели тень, и грубо нарушил относительное спокойствие жильца:
- Эй, есть кто в хате? – Яков Максимович настойчиво постучал в дверь.
Изнутри послышались чертыханья. Иссохшие половицы отзывались скрипом на каждый шаг, который делал хозяин дома, а затем, подошедший к дверям силуэт, ответил ещё более неласково:
- Кто такие? Чего надобно?
- Да вот, добрые люди посоветовали здесь ворожея искать. Ан ты он и есть? – прищуриваясь, замечая седые пряди, офицер удовлетворённо выправился.
- Мефодий меня кличут. Вижу, с просьбицей ко мне? – хата распахнулась.
- Скорее с велением – могучей рукой отталкивая оторопевшего старца, Яков Максимович вломился в постройку.
- От вы черти неотёсанные! – Мефодий плюнул под ноги.
- Помощь твоя требуется. Это личный приказ посадника, посему хватай смеси свои ведовские и в поместье пойдём. Живее только, не хочу чахотку под дождём заиметь! – повелительный тон не оставил ни единого шанса на уклонение от просьбы.
- Однако ж дивный день сегодня будет.
- Ты слыхал меня, Мефодий? – сжимая ремень на поясе, Яков кивнул. – А ежили отказаться надумаешь….
- Стал бы я тут думы высиживать, а, Яков Максимович? – с улыбкой заворачиваясь в драные тряпки, старик повесил на плечо словно заранее заготовленный мешок.
- Видать, верно тебя «провидцем» кличут…. – вояка ошарашенно ответил ухмылкой.
- Идём уж. Нет времени, полночь близится – растворяясь в дверном проёме, Мефодий проворно скрылся из виду.
Яков Максимович силился поспеть за бойким стариком, но обрушивающийся ливень слизал видимые грани, казалось, знакомых улиц.
Пригибаясь к земле следуя за ярким полымем жаровен и масленых ламп, кои стояли вдоль палисада, освещая ночные улицы для патрулей, офицер нескоро обернулся к поместью, вламываясь внутрь с клинком наголо.
Мефодий разговаривал с посадником, держа в руках сук да сосуд неведомый, а Ермолай сидел на троне и не доверительно корчил мину, будто слова колдуна не имели под собой оснований.
- Обряд в полночь должно провести, когда духи проснуться изволят. Вижу, не здесь они, пока. Токмо им под силу исход войны показать.
- Гонца снаряжать?! – Яков Максимович усмехнулся, громко ухнув и встряхиваясь.
- Спят они сейчас. Вижу, один со злом великим. Ненависть чёрная его неволит, а второй нрава бойкого, творит зло, но мучается засим – негоже, не так он должен поступать, не велит ему сердце ужасы делать, к добру призывает, и сам он выбрать сей путь должен, и выберет. – Ворожей зажмурился, окунув ветку в чарку. – Не гонца готовить, а лишь время выждать, они явятся, но обряд провести надобно. Однако ж, свою они цену попросят, и вы готовы быть должны.
- Я не верю в эти бредни. – Ермолай махнул рукой, словно развеивая дым над затушенной свечой. – Как это «творит зло»? Он же дух, не может он ничего творить! – соскочив с массивного стула, посадник рявкнул на всю залу.
- Говорю я о том лишь, что перед собой вижу, а коли страшитесь правду узнать, не стоило к духам обращаться.