Меж тем внутрь ворвался Раэнм, держа в руках тёмную дымящуюся тарелку да серебряный кубок с глиняным кувшином. Он ликующе преподнёс яства погруженному в соображения мужчине:
- Ешь! – весело отозвался командир, двигая посуду к косящемуся Борису.
Мужчина заглянул в деревянную тарелку, из которой струился аромат мяса и сдобренных специями овощей. В кубок цедилась бордовая, почти чёрная жидкость, походящая на отработанное машинное масло.
- Люди со Свободных Земель называют это ви-но! – пояснил вояка. – Умеют кувпы́ варить, бальса́т бы их побрал!
Борис и сам не помнил, когда в последний раз довелось подкрепиться. Пара жадных глотков терпкой субстанции мягкими горькими нотками прокатилась по нёбу, оставляя пряное послевкусие. В нос ударил запах сочных виноградных лоз, словно Борис очутился в пригороде Прованса, где окружающие шато виноградники дружно делят нежное солнце с необъятными лавандовыми полями, которые укрывают свободное пространство безграничным фиолетово-сапфировым одеялом. Не желая мерить крепость вина и собственную выносливость к опьянению, мужчина отставил кубок и, не найдя привычных предметов обихода, взялся торопливо вкушать пищу, чавкая, будто раздобревшая на царских харчах свиноматка.
Лишь после утоления голода Борис вспомнил о приличиях, обращаясь к испарившемуся вдруг Раэнму, который уже вернулся:
- Благодарю.
- Ту́ес! – не то смущённо, не то с гордостью ответил командир. – Кони готовы, нам пора готовиться, идём – тебя все ждут.
Насытившийся лёгкой закуской мужчина сразу заметил творящийся в селении порядок: разбросанное снаряжение красовалось на воинах, котелки были старательно уложены в повозки, а бесформенные коряги, коими поддерживались ранее распалённые костры, обернулись затоптанной золой, танцующей на ветру.
Борис не ожидал увидеть такую толпу, ему казалось, что их едва ли пара десятков, но сейчас, взгляду предстало не менее пятисот пеших бойцов, да полсотни конников. Угрюмые лица выжидающе скалились, а из-под шлемов с трепетом смотрели преданные глаза, отчего мужчину передёрнуло. В довесок, Раэнм тянул могучего коня, бесспорно предназначавшегося лидеру. Хоть Борис и видел лошадей вживую, но сесть верхом – не возникало никакого желания, не говоря уже о стремительном рывке в бой, который надлежало пресечь:
- Не нужно! – выставив перед собой ладонь, Борис расправил плечи. – Отдай коня всаднику, а мне после магии стоит разогнать кровь по жилам!
Емутрет растерянно передал поводья воинам, восторженно глядя на своего героя:
- Всё готово. Какие приказ, мой гос-по-дин?
- Вперёд – со всей властностью в голосе вымолвил Борис.
- Ли́шпо! Лясо́мпро! – Раэнм взорвался гортанным звоном.
Солдаты эхом откликнулись на призыв, и сплочённое войско двинулось к Гордости, где дожди так и не смыли кровь от прошлого сражения, унесшего в землю того, чью шкуру примерил гость из иного мира в надежде на проблеск судьбы, лучезарную улыбку очаровательной рыжеволосой Фортуны, которая чудными локонами манит подходящего человека, способного угодить всем её капризам да прихотям….
Глава седьмая
Глава седьмая
I
Сводя зубы визгливым металлическим скрипом, гружёная доверху повозка вальяжно подступила к воротам Ве́рхгорода, подле коих собралась нахмурившаяся толпа стражи, наверное, вылавливающая наскучившего аристократии карманника. Влад волнительно заёрзал на месте, чуя своеобычливую ауру сил правопорядка, окутывающую колким венцом смятения.
Так случалось, когда с рассветом мужчина вываливался балластом из ночного клуба, каторжно волоча карманы, забитые до отречения свежим зарядом несочетаемых наркотиков, призванных раскрасить грядущий вечер в очередном заведении, каковое вновь собиралось обобрать, тщательно выискивая шелест всесильных купюр.
Бдительные ратники издали заприметили валяющегося в поклаже Влада, который даже не удосужился встать, мечтательно колыхая сапогами, с голоду пережёвывая соломинку. Но измеряющий взор неотступно следил за напускной беззаботностью парня, покамест старая телега не остановилась близ громкоголосой ватаги, радушно приветствующей свояка:
- Здоров, Любим! Кто это нынче в побратимы набился, а? – сдвигая спотыкающиеся о ноги ножны, караульный подкрался к возу.